Владимир Аверкиев - След во времени (сборник)

В седьмом или восьмом классе группа одноклассников под руководством физрука совершала вояж на подшефный заводик за металлоломом для выполнения плана по его сдаче. В ожидании разрешения въезда на территорию предприятия мы дурачились в кузове грузовичка. Машина неожиданно тронулась, и я, сделав несколько шагов назад, упал через задний борт. В первую минуту перехватило дыхание, затем все восстановилось. Отделался ушибом. Уже дома, когда мыл руки, обратил внимание на странную царапину, хотя болезненных ощущений не было, на левой ладони: пересекающиеся равносторонний треугольник и окружность. Рисунок этот продержался дня три, потом исчез, сей факт забылся, но знак в памяти, как показало будущее, сохранился.

Ну а жизнь текла в соответствии с «правилами» того времени: средняя школа, вуз, аспирантура или предприятие «почтовый ящик», занятия спортом, девушки и т. д. И вот я студент физического факультета столичного университета. Мечты о теоретической физике, гипотетическая причастность к познанию глубинных тайн природы, споры о теории относительности с однокурсниками, участие в ССО (студенческий строительный отряд)… Все было оптимистично, креативно и «инкрустировано» энтузиазмом, свойственным молодому поколению – особенно в те годы. Во время очередной студенческой строительной эпопеи в Уральской области Казахстана пришлось наблюдать интереснейшее природное явление. Иссиня-черная туча появилась с запада и быстро надвигалась на поселок, на окраине которого и трудилась наша бригада. Под тучей жгутом скручивался столб пыли, втягивая все, что попадалось на пути этого исполинского «гриба»: исчезли полторы тонны цемента с нашей строительной площадки, что придало «ножке гриба» голубоватый оттенок, мелькали куски рубероида и камышовых плит. Наблюдая эту картину, я заметил на облаке две яркие пересекающиеся окружности разных диаметров. Этот весьма четкий рисунок не менял размеров при изменяющихся габаритах тучи. Далее события развивались по стандартному для тех мест сценарию, поскольку подобные природные явления не были в новинку для местных жителей. Подсчитали и списали убытки от выпавшего из тучи крупнейшего (с куриное яйцо) града: погибшие гуси, разбитые стекла и шиферные крыши многих домов поселка, наш цемент, а также почему-то часть зерна, хранящегося на открытой площадке элеватора, и два кубометра пиломатериалов. «Значок» же запомнился мне и как-то увязался со столь же загадочным символом давних школьных лет.

После окончания университета я в числе не так уж и немногих удостоился служить в вооруженных силах, хотя перед этим успел поступить в заочную аспирантуру. Тот, кто прошел армейскую школу в 80-х годах прошлого столетия, знает особенности приобретенного, в общем-то, положительного опыта. Но речь не об этом. Как-то на учениях на одном из многочисленных полигонов Союза наш дивизион сжигал остатки пороха, образовавшегося в результате боевых стрельб (обычная практика при стрельбе не на полном заряде – артиллерист поймет). Порох, извлеченный из мешочков, образовал пирамиду более метра в высоту. Удалив личный состав на безопасное расстояние, назначенные офицеры подожгли пирамиду, присоединившись к остальным наблюдателям этого зрелища. Пламя разгоралось, как казалось, медленно и достигло метров двадцати пяти, причем процесс горения сопровождался завораживающим завыванием и невольно вызывал первобытное чувство – поклонение огню. Действо закончилось, а в небе довольно долго висел светящийся знак, словно сотканный из дыма и напоминавший колесо телеги, но на это никто, кроме меня, не обратил внимания. В последующие времена, в ситуациях не совсем обычных, моя «коллекция» пополнилась еще двумя знаками: подобием греческих букв «эта» и «омега».

Побежали годы. Позади остались армейские будни, аспирантура, защита кандидатской, но не по профилю университетской специальности, так как пришли другие времена, изменились приоритеты и ценности даже в науке. И вот я стал вначале замзавлабораторией, а через пару лет и завлабом. Лаборатория наша располагалась по дороге в Шереметьево, на территории предприятия под названием «почтовый ящик», которое как-то – «естественным» образом – самоликвидировалось вместе с исчезновением СССР. Нас этот трагический процесс не затронул, так как мы имели «межведомственный статус» и, как утверждали в Президиуме РАН, финансировались из какой-то отдельной строки бюджета. Режимность работ лаборатории исчезла сама собой, а мы приспособились к новым реалиям рыночных отношений и выполняли заказы различных ведомств и предприятий, что давало возможность не только стабильно получать зарплату, но и иметь премиальный фонд. Были попытки прикрыть нашу «лавочку» и отнять здание, но, видимо, не пришлись по вкусу его толстые стены и удаленное расположение. Обошлось… И важно заметить: то, чем мы занимались и делали хорошо, оказалось на удивление востребованным.