Николай Гайдук - Спасибо одиночеству (сборник)

Размечтался Пашка-Пташка, глядя в иллюминатор. Пальцы его машинально перебирали струну за струной, и он запел так тихо, даже сам не заметил:

Я ехала домой, я думала об вас…

Монотонный плотный рёв турбин «завалил» ему уши, вскоре Птаха стал напевать гораздо громче, нежели ему казалось.

Пассажиры дремали, откинувшись в креслах или скрючившись в три погибели. И только один человек, монументально сидящий впереди, с трудом повернулся, колыхая упитанными щеками, и заворчал:

– Рано пташечка запела!

Скрипалёв поморщился, разглядывая сытую физиономию. «Ты гляди, как здорово на Лысака похож!» – подумал он, перебирая струны.

– Давай потише! Ты не понял? – рассердился упитанный. – Я вас понял, товарищ Лысак.

– Чего? Как ты сказал?

– Я говорю, что мы не пили с вами на брудершафт, поэтому тыкать не надо. – Скрипалёв поправил непокорный чубчик под сурдинку продолжил старинный романс.

В тёмно-серых глазах «Лысака» вспыхнуло что-то недоброе.

– Не зуди под ухом! Дай поспать!

– А почему бы эту мысль вам не высказать нормальным русским языком? – очень вежливо, даже ласково поинтересовался Птаха. – Зачем же сразу выставлять дистанцию огромного размера?

– Хватит, было сказано! – «Лысак» зверовато ощерился. – Надоела твоя бренчалка!

Скрипалёва всегда изумляло вот это: как далеко улыбка людей, но как близко зубы, готовые кусать.

Продолжая брать негромкие аккорды, он посоветовал:

– Кому не нравится, тот может выйти.

– Ты дождешься! Я тебя точно высажу. Без парашюта.

– Ну, это как получится, товарищ Лысак.

Отвернувшись к иллюминатору, Пашка опять стал потихоньку струны щекотать.

– Молодой человек! – Теперь возмутилась дородная женщина сбоку. – Ну, что вы, в самом деле? Хватит безобразничать! Трынь да брынь! Сколько можно?

Лицо у Скрипалёва изумлённо вытянулось.

– Да вы что? Офонарели? Я же романсы пою, а не строгаю уши матерком! – Он поднялся и неожиданно крикнул: – Эй, командир, открой ворота, мне нужно выйти! Мне тут кое с кем не по пути!

Хмуробровый «Лысак» настроился по-боевому. Отстегнув ремень безопасности, он заворочался, колыхая брюхом в чёрном свитере, и что-то зарычал, наклоняя лысоватую голову.

Скрипалёв напрягся. И вдруг заметил в кресле неподалёку вчерашнего плясуна из ресторанчика – Филиппа Тиксимовича.

Подмигнувши, будто старому знакомому, Каторжавин потянулся, треща суставами.

– Ты чо вспухаешь, дядя? – зычно спросил он, приподнимая свой знаменитый кулак. – Чурку видишь? Тут всё схвачено, за всё заплачено. Пущай поёт. А то вместо Якутска – мать вашу! – в Африку угоним самолёт. Как в прошлый раз.

Бухгалтерия не торопилась – ждать расчёта пришлось два дня. Погодка, правда, баловала: после проливного, хлёсткого дождя над Якутском полыхало отчаянно-яркое солнце, даже маленько припекало в заветерье. В садах и на улицах рябины уже разгорались рдяными гроздьями, листва играла сырыми бликами – рябин здесь много, прижились на малоуютной земле. «Обжигаясь» глазами об эти животрепещущие угольки, Пташка улыбался, вспоминая милый сердцу палисадник, георгины и мальвы, цветущие под окном. И снова он думал: домой надо ехать.

Бесцельно шатаясь по городу, наполненному непонятным говором, Скрипалёв подолгу задерживался на набережной.

Смотрел на лихтеры, стоявшие в затоне, напоминающие простецкие плавучие избы: железные трубы над лихтерами дымком кучерявилась; штаны, рубахи с платьями сушились на бельевых верёвках – шкипер, стало быть, мужик семейный. Потом он уходил туда, где белые большие пароходы, как малоповоротливые глыбы льда, то швартовались, то уходили верх или вниз по течению полноводной, могучей Лены – одной из величайших рек земного шара. И всегда он испытывал странное какое-то волнение, когда смотрел на пароходы, на самолеты или поезда. Дух странствий, дух бродяжничества, доставшийся ему от пращуров, иногда казался Божьим подарком, но чаще всего – наказанием Божьим, крестом непосильным, который он вынужден терпеливо тащить по жизни, отдуваясь за чьи-то грехи, сотворённые во втором или третьем, или пятом колене. Шагая от пристани, Пташка глазами наткнулся на здание главпочтамта. От нечего делать зашел, – в Якутске и в Ленске он всё получал «до востребования».

Предъявляя паспорт смазливой, раскрашенной девице, деловито сообщил:

– Здесь должен быть перевод. Из заграницы.

– Никаких переводов, – покопавших в бумажках, строго ответила девушка. – Только письмо.