Юрий Жук - Игры для мужчин. Проза времен соцреализма

Волоха, оглядевшись по сторонам, подошел к высокому забору, где густо росла трава, сорвал листок подорожника.

– На-ка, плюнь на него, – протянул его Славке.

– С чего это? – не понял тот.

– Давай-давай, не боись, – поддержал Толян друга. – Парень дело говорит. Вмиг кровь остановит, я всегда так лечу болячки.

Волоха размазал пальцем слюну по листку и протянул Славке:

– Прилепи к царапине, враз поможет. Проверено уже.

Славка пришлепнул листок к щеке и больше не обращал на нее никакого внимания.

– Ну че? Раскокаем, что ли? – он катнул босой ногой арбуз.

– А че ж, на него смотреть, что ли? – начал было я, но получив от Волохи незаметный толчок в спину, захлопнул рот на полуслове.

– Смотри, ты – хозяин, тебе и решать, – глядя куда-то в сторону, лениво произнес Толян и незаметно сглотнул предательские слюнки.

– Да. Ты уж сам как хочешь, так и делай, – Волоха ловко подхватил пальцами ноги с земли камешек и ногой же швырнул его в забор.

– Ну вот я и решаю, – Славка взял арбуз и тюкнул его о залатанную и вновь на латке дырявую коленку. Но ничего не произошло. Арбуз остался целым, только откуда-то изнутри отозвался глухим и, казалось, обиженным гулом:

– Да такого великана враз не расшибешь. Только мякоть внутри отобьем. – Славка положил арбуз на землю. – Чем бы его разрезать? Ножа ни у кого нет?

Конечно же, как назло, в карманах ни у кого не нашлось ничего подходящего. Я увидел в заборе забитый наполовину здоровенный гвоздь и, обрадованный возможностью внести свою собственную лепту в общее дело, кинулся к нему, опасаясь, что гвоздь из забора так просто не вылезет. К моей великой радости, он легко выскочил из трухлявой доски:

– Вот, подойдет? Правда, ржавый.

– Сойдет с горчинкой, – ответил Славка. – Нам лишь бы канавку прокорябать, а там мы его руками разломим.

– Ты по полоскам черти. Ровнее будет, – посоветовал Толян. – На каждый кусок получается шесть полосок. Я посчитал уже.

– Ну ты даешь. Когда успел? – поразился Славка.

– А сразу, как пришли. Я еще тогда знал, что делить будем. Ну и прикинул. Славка хмыкнул:

– Откуда знал? Что у меня на лбу написано, что ли?

– А че тут знать? Домой ты его не понесешь, так? Начнут расспрашивать, где взял, да кто дал. Еще и ввалить могут. Так? И один ты его тайком есть не станешь. Не таковский. – Толян решил, что немного лести не помешает. – Вот я и прикинул, что непременно делиться с нами захочешь. И потом, – Толян скромно опустил глаза, – мы ж как-никак тоже в этом деле не лишние были.

– Это уж точно. – Славка во всю царапал арбуз, честно отсчитывая на каждую долю по шесть полосок.

Но съесть нам тот арбуз «шакалы» не дали. Выследили все-таки и налетели внезапно сзади, и смяли нас, увлеченных дележкой, и молотили вовсю кулаками, яростно сопротивлявшихся этой невиданной несправедливости, и в злости хлестали Славку, сумевшего все-таки выхватить у них арбуз и расколоть его о землю, и вывалять в пыли мякоть, чтоб не достался уж никому. Раз не нам, то и не врагам нашим.

И дубасили Волоху с Толяном, пытавшихся отстоять меня от троих насевших сверху пацанов. А потом скрученных в злобе и ярости заставляли есть нас грязную мякоть, размазывая по лицу куски разбитого арбуза, и пинали ногами.

Чем бы все это кончилось – неизвестно, если б не отбили нас вышедшие из магазина грузчики и не погнали «шакалов» матом и затрещинами прочь со двора.

Сколько лет прошло, а до сих пор, вспоминая этот случай, я ощущаю в себе слезы обиды от той первой в моей жизни великой несправедливости. Горькие слезы, что пришли уже потом, когда все кончилось, и мы остались одни. И только Славка, буйная голова, избитый больше всех нас за дерзость свою, смеялся и приговаривал:

– Плевали мы на них, хлопцы. С высокой крыши плевали.

Но почему-то от этих слов плакать хотелось еще больше.

Он появляется во дворе задолго до начала концерта, вместе с рабочими и костюмерами, реквизиторами и электриками, суетится, бегая со сцены к ящикам на машине и обратно, хлопочет возле своего громадного подрамника, пытается помочь рабочим, его собиравшим. Те сердятся, жалуются администратору.

– Лева, посидите в сторонке. Вы вносите суматоху, – говорит ему администратор, важный и толстый.

И Лева покорно садится на какой-нибудь ящик, но через секунду вскакивает, и все начинается сначала.

– Лева, я ведь вас убедительно просил, – вновь подходит толстяк, – вы что, хотите мне всех рабочих разогнать? Вы этой целью задались, да? Неужели вы думаете, что они хуже нас знают, что делать? Они собирают эту коробку по два раза на день. Так вы мне скажите, они знают, как ее собрать хуже вас?