Мадина Рахимбаева - Кобелек

Первый рабочий день после праздников был последним для Базаргуль на этой работе. Месяц назад ей предложили в другом банке почти такое же место начальника отдела, но с зарплатой в два раза больше. Традиционные торты на прощание для ужк бывших коллег из департамента. Традиционное «не теряйся!», «посмотри, может и для нас места будут». Ближе к вечеру унесли компьютер и все. Теперь оставалось только подписать обходной лист.

С трудом получалось изображать радость от перемен. Но дать волю чувствам означало нарваться на миллион вопросов, на которые Базаргуль отвечать не хотела совершенно. Было только желание забиться в уголок и прорыдаться там так, чтобы обессилеть от слез, чтобы уснуть без памяти и проснуться посвежевшей и обновленной.

Базаргуль вернулась домой к маме, соорудив что-то вроде улыбки. На кухне как раз пили чай и как обычно воскликнули:

– Какой хороший человек пришел прямо к столу!

Как будто за последние дни можно было попасть не к столу. Только, разве что может быть самой поздней ночью.

В разгар чаепития зазвонил мобильный телефон. Это был Айбек.

– Хочешь, я приеду?

– Зачем? – Базаргуль старалась говорить тише, чтобы за столом не услышали.

– Поговорим.

Он приехал вечером как когда-то, когда все только начиналось. Вот только все уже было другим. И слишком много всего между ними произошло.

На слова Базаргуль около двери «я на несколько минут» мама отреагировала подозрительным взглядом.

– Только недолго. Сейчас кушать уже будем.

Базаргуль задавила в себе желание остаться на лестничной площадке. На улице ждал Айбек, чтобы выяснить отношения. Дома готовилось очередной застолье. Почему нельзя превратиться в маленькую птицу и вылететь в окно в подъезде? И улететь далеко-далеко. Туда, где не надо оправдываться и давить в себе рыдания. Туда, где не надо лепить улыбку.

Айбек сидел в машине и курил. Как ему удалось приехать на своей ласточке? Она же тоже бензиновая, как и машина Базаргуль, которую она поставила на стоянку сразу, как привезла бабушку. Словно провинившаяся школьница, Базаргуль села на переднее пассажирское сиденье и посмотрела на Айбека. Он молчал и разглядывал ее. Наконец, он решил что-то сказать:

– Давай встречаться как раньше. Ты будешь приезжать ко мне в гости.

Базаргуль много чего ждала. Все еще думала, что он все-таки сделает предложение. Скажет, что они семья. Что он хочет жить только с ней до конца своих дней. В своем воображении она сто раз соглашалась и сто раз театрально отказывала. Но предположить такое не могла.

– Я не хочу приезжать к тебе в гости. Ты меня выгнал.

– Да ты пойми! Какая из тебя мать! Зачем тебе это всё нужно?

Ему не нужны были её доводы. Он утверждал, что это совершенно лишнее. У Базаргуль не хватало слов. Чтобы оправдаться? Чтобы что-то выпросить? Или доказать?

– Не нужно. Я пойду. Ты меня выгнал, так зачем все начинать снова? Чтобы потом ты опять меня выгнал?

– Ты тоже меня выгоняла!

– Когда?!

– В самом начале! Из своей машины!

– Это когда выяснилось, что ты женат?

– Нет. На следующий день. Когда ты об этом узнала, ты была удивительно спокойная.

– Я пойду.

– Я же сейчас не женат! Что тебя не устраивает?

– Пока.

Базаргуль вышла из машины и помчалась в подъезд. Закрыв за собой подъездную дверь, слушала, как он уезжает, успокаивала колотящееся сердце. Душила в себе слезы, понимая, что не сможет скрыть следы от них, а это вызвало бы шквал вопросов и советов. И всяких «я же говорила…»

Она поняла, что не может оставаться с ним в одном городе. Поняла, что не может жить в доме мамы. Ей срочно надо что-то придумать.

Базаргуль ждали на должность начальника отдела после Нового года, сразу после того, как заполнит обходной лист и получит все документы на старом месте. Можно было бы включиться в работу, сидеть допоздна, заработать все очки, которые только возможно. Но ей стало тесно в этом городе. Тесно в доме мамы. Тесно даже без гостей, которые, кстати, могли нагрянуть в любой момент. А еще она поняла, что Айбек будет приезжать. Поняла, что всё будет напоминать о нём. Поняла, что не сможет долго делать вид, что интересна новая работа. В ней как будто что-то сломалась. Она хотела рыдать и не могла. Мама присматривалась, прислушивалась по ночам. Стоило Базаргуль лишь шмыгнуть, как она сразу спрашивала про самочувствие. Как может себя чувствовать роза в петлице? Сорванная, срезанная практически до бутона, выставленная напоказ. Какие у нее чувства, когда она не может даже плакать? О чём она может рассказать? О том, что, находясь в своем саду, даже не подозревала, что однажды будет срезана и выброшена? Извините, удостоена чести быть на виду в петлице. Базаргуль отчаянно думала, что уж лучше сразу на помойку. Чтобы спрятаться среди не важно чего и погрузиться в свою боль.