Мадина Рахимбаева - Кобелек

Несмотря на то, что Айбек категорически не знакомил свою мать и свою… Девушку? Женщину? Гражданскую жену? Базаргуль не знала, как она называется, но регулярно передавала подарки для его мамы и бабушки на дни рождения и женские международные дни. И, тем не менее, прикосновения к вещам в своё отсутствие воспринимала крайне болезненно. Даже то, что после поездки летом на выходные на озеро Алаколь на кухне обнаружилась полная кастрюля компота и приготовленное жаркое, было как удар раскаленным жгутом по сердцу Базаргуль. Она не могла понять своей реакции. Не проявляла своего неудовольствия, но раздражение росло.

В это время где-то в прихожей глухо из сумки донеслась мелодия. Базаргуль вспомнила, что не позвонила маме и не сказала, что нормально добралась. И ещё даже не выложила мобильник. Она пошла к городскому телефону. Мама никогда не звонила ей сама на домашний. Да и никто не звонил Базаргуль сюда. И трубку она никогда не снимала. И никто не приходил к ней в эту квартиру в гости. Только друзья Айбека. Она как будто здесь не существовала. Задавив горькое чувство, она весело сказала маме, что всё хорошо.

Базаргуль накрыла на стол. Налила Айбеку чай и поставила, чтобы остывал. Всё, как ему нравится. И позвала его ужинать.

– Как работа? – спросил Айбек и откусил немного от куска свежего батона.

– Передаю дела потихоньку. Что тут уже осталось? Неделя вместе с праздниками. И всё. День после Нового года ещё здесь, а потом уже на новое место. У тебя как?

– Затишье.

– Ты какой-то странный.

– С чего это? – Айбек странно напрягся.

– Ну не знаю.

– Давай потом об этом поговорим.

– Почему не сейчас?

– Потом.

– Как скажешь.

Они перестали изображать тихую вечернюю беседу и сосредоточились на своих тарелках. После того, как все съёл, Айбек, как обычно, поблагодарил, встал из-за стола и ушёел в зал, откуда донеслись звуки его очередного сериала.

Базаргуль вздохнула уже который раз за этот вечер и начала мыть посуду. После душа камень где-то за грудиной не рассосался. Его не смыло струями воды. Она легла в постель, но долгожданный сон не приходил. Спустя немыслимое количество секунд и минут в темноту пришел Айбек, тихо разделся и лег со своего края под своё одеяло.

Легко сказать: «Потом поговорим». Можно подумать, что этот разговор испарился до поры до времени. Хотя, наверное, он на самом деле стал паром, воздухом. Висит сейчас над кроватью и прижимает своей массой, не давая вздохнуть. Он стал едким испарением и разъедает глаза. Этот разговор третьим лежит между ними. Как граната без чеки. Малейшее неаккуратное движение, и, кажется, их разнесет на мелкие кусочки по комнате. Эти слова давно витали рядом, заглядывали в окна, пробирались на балкон. Они шмыгали со сквозняком по полу и натягивали невидимые нити, о которые они спотыкались.

Это всё пустые страхи. Может, на самом деле Айбек готовит важное предложение. Почему бы и нет? Они давно вместе, это вполне логичное продолжение.

«Может быть», – подумала Базаргуль, всматриваясь во что-то в стене невидящим взглядом, – «меня даже пригласят на день рождения его бабушки. И мы, наконец, все познакомимся. И моя мама тоже будет. А потом я буду гулять во дворе с коляской. Обязательно будет лето. И мы во дворе будем ждать нашего папу. Айбек – папа. Смешно. Наверняка, он мне будет припоминать тот разговор, когда я сказала, что уже готова быть женой и матерью, но не с ним. Не раз он мне скажет, что видишь как хорошо, что я назначил этот испытательный срок. А то бы так и ушла. Как здорово! Так все и будет».

Базаргуль заснула, улыбаясь, а слезинка так и замерла в уголке глаза.

Субботнее утро выдалось на редкость холодным. Базаргуль почувствовала, что не хочет вылезать из-под тёплого одеяла, идти в холодную кухню, набирать холодную воду в холодный чайник. Потом поняла, что от человека, лежащего рядом, тянет ещё более страшным холодом. Она не испытала ни малейшего желания залезть под его одеяло, прижаться к нему и поцеловать, как делала это раньше. Ей показалось, что теплее всё-таки будет уйти в промозглую глубину квартиры.

Она поставила на огонь чайник, порезала один из батонов этой недели, взбила пару яиц с солью, обмакнула в них хлеб и пожарила гренки, надеясь растопить невидимый лёд этим нехитрым горячим блюдом. Но по-прежнему было холодно в квартире, холод между ними, сидящими за одним столом. Неуместный горячий чай так и не смог протолкнуть комок. Ей стало страшно от того, что он, наконец, скажет. И ещё страшнее от молчания.