Затем, обратившись ко всем, он сказал, «извините», и ушёл.
В группе воцарилось молчание.
Потом кто-то хохотнул. Зашумели. Кто-то сказал: «Чокнутый, какой-то».
А перед её глазами снова и снова возникал этот парень, стоящий по вечерам под её окнами, парень, чьи глаза были такими бездонными и нежными. Взглядом этих глаз он как будто проникал вглубь её сознания. Он обволакивал сердце в груди какой-то ласковой добротой, когда говорил своё признание. Когда он говорил, она не могла отвести взгляд, как заколдованная, смотрела в его глаза и видела в них огромный мир доброты и ласки вперемежку с тоской.
Он говорил и говорил, а она всё хуже и хуже слышала его, читая его мысли и наполняясь его чувствами через слитые воедино взгляды. По всему телу её распространялась какая-то сладостная слабость. Они слились взглядами и на какое-то время стали единым существом. Она ощутила всю глубину чувств, рождающихся в недрах его души.
И когда он кончил говорить, повернулся и ушёл, когда группа друзей, уже забыв о происшествии, хохотала над чем-то, она всё ещё стояла как вкопанная, и тот океан любви, который она ощутила в его глазах, продолжал плескаться в её груди.
Она не спала всю ночь, а наутро, уточнив у шустрой подружки, где он остановился, пошла искать его. Администраторша, занятая неотложными делами, сухо буркнула, что этот гражданин сегодня утром прервал свой отдых и отбыл домой.
В дороге он немного отдохнул от навязчивой тоски по несбыточной мечте, попытался в группе весёлых попутчиков развеселиться, пить вино, играть в карты, слушать анекдоты, но всегда, оставаясь один на один с собой, в тысячный раз анализировал своё поведение там, в санатории:
«Может, надо было выйти из этой дурацкой заторможенности, активнее внедриться в группу её друзей, попытаться завоевать сердце девушки. Конечно, если бы не шок, он так бы и сделал – дело-то известное. Но вступать на путь «завоеваний», будучи раненым в сердце!.. Нет. Тут не аукцион, тут настоящее. Тем более что она, кажется, была счастлива с этим долговязым. Вряд ли хватило бы выдержки вытерпеть роль мелкого беса, мешающего влюблённым. Нет, то, что я сделал, – правильно. Теперь главная задача – успокоиться. А для этого нужна работа. Физическая нагрузка вытесняет лирику. Надо быстрее домой – и на тренировки. Бегать, бегать и бегать. Пить? Глупость. От этого только хуже развезёт. А там: «Старший лейтенант! Смирно!» Боевой камуфляж, Чечня – и из головы всё сдует.
Но глаза! Глаза! Нет, она не была наполнена счастьем. Долговязый – это не любовь. Это – форма без содержания. О муки ада!»
Чувство незаконченности, неудовлетворённости собой, скрытого ожидания мучило его.
Она, смирившись с потерей, попыталась забыть происшествие, предаваясь утехам санаторной жизни, но, оставшись наедине с собой, постоянно вспоминала этот поглотивший всю её взгляд совсем незнакомого и такого близкого ей человека. Это было какое-то наваждение, и, когда наступил последний день отдыха, она вдруг испугалась того, что никогда больше не увидит его, потеряет всякую возможность встретиться с ним.
Мысль найти его возникла как-то сама собой, и взволновала её. «Как быть?» Она побежала к администратору, придумала что-то про какие-то вещи, якобы оставленные им, умоляла дать ей адрес. Администратор понимала, что это – естественный финал очередного южного краткосрочного романа, и не была готова помочь ей, понимая, что так может навредить очередному донжуану. Но, увидев умоляющий взгляд девушки, дрогнула и выдала адрес.
Она успокоилась. «Теперь только не наделать ошибок. Да и что это я? С ума, что ли, сошла? Ведь совсем не знакомы. Он даже имени моего не знает. О чём писать-то? Ладно – приеду домой, подумаю и напишу».
Дома сомнения, неуверенность продолжались. Наконец что-то толкнуло её, что-то игривое заиграло в ней, и она вдруг решила: «А зачем писать? Я сама поеду. Встану рядом, скажу: „Привет!!“ – а там видно будет».
Решение, созрев, стало твёрдым, и вот она уже в поезде. Вот город, вот дом, вот квартира, вот кнопка звонка. Она с замиранием сердца нажимает кнопку. В дверях заплаканная мать.
– Здравствуйте. Где Коля?
– Уехал в Чечню. А вы – та незнакомка?
– Да. Он обо мне говорил?
– Нет. Вот – стихи писал. Смотрите. – И мать подала девушке тетрадку, исписанную мелким разборчивым почерком.
Прощай, незнакомка моя.
О! Как полюбил я тебя.
Но где ты? И как тебя звать?
Уже не дано мне узнать.
И снится мне лучик надежды
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу