– Забери домой, – проговорила Наталья Дмитриевна весело. – Чего ж не заберешь?
Татьяна Дмитриевна вздохнула, поднялась и стала готовить чай.
– Учиться не хочет, – рассказывала она, наливая воду в чайник, протирая стол, нарезая хлеб и колбасу. – Работать негде. Официанток и без нее хватает – на грошовую зарплату. Вон, Вику из «Лагуны» чуть не зарезал псих какой-то. И хозяин их не лучше – обращается хуже, чем с собаками. А в «Елочке» свои, семейный подряд.
Наталья Дмитриевна покивала. Вику из «Лагуны» она помнила хорошо.
– К себе на станцию возьми.
– Взяла бы, – Татьяна Дмитриевна оживилась. – Олега Юрьевича бы упросила… и техникум – колледж – можно закончить. Может, не к нам – работа сменная в конце концов. Ни в какую… В ресторане жизнь красивая…
– А чего ты ее в дом-то не пустила? Опять – рвалась с Сашенькой советоваться?
Когда Татьяне Дмитриевне сообщили, что у нее близнецы, она предположила назвать их одинаково, парным именем, существующим в мужском и женском вариантах. Поэтому умершего брата-близнеца звали по умолчанию как сестру – хотя он не успел получить официального имени.
– Может, полечить ее? – несмело спросила Наталья Дмитриевна.
– Как полечить? – Татьяна Дмитриевна горестно покачала головой. – Нет у нас таких врачей. И что я ему скажу? Что она по любому поводу бежит разговаривать с покойным братом? Который умер двух часов от роду? Ну, посадят ее в смирительную рубашку и лекарствами обколют, будет овощ.
Наталья Дмитриевна подняла глаза, осматривая аляповатые обои.
– Где он здесь живет-то? – спросила она.
– Наверху, – Татьяна Дмитриевна указала на второй этаж. – Пойдет… на диван сядет… руку протянет… вон, говорит, Саша…
– Может, дом освятить?
– Полно, – произнесла Татьяна Дмитриевна укоризненно. – Что ты говоришь-то? Что это – нечистая сила? Сыночек мой… все-таки. Как я Саше в глаза смотреть буду?
– Дурдом, – вынесла приговор Наталья Дмитриевна.
Некоторое время сестры молчали, и потом Наталья Дмитриевна вспомнила:
– Близнецов ведь даже в армию вместе служить отправляют, не разлучают. Видимо, половинки-то ей не хватает. Только сама говоришь – плохие советы он ей дает. Неправильные.
– Неправильные… – печально подтвердила Татьяна Дмитриевна.
Она машинально придвинула бумажку, взяла ручку и вписала очередной пункт: «тесьма х/б». Подумав, вписала еще строчку: «столярный клей». Положила ручку, взяла снова и дополнила: «Взять у Юры».
– Отвлекись, – уничижительно произнесла Наталья Дмитриевна. – Потому с тобой и не советуется, что живешь по бумажке.
– Порядок, – сказала Татьяна Дмитриевна. – Как без порядка?
Сестры обсудили хозяйственные вопросы, допили чай, и Наталья Дмитриевна собралась уходить. Татьяна Дмитриевна проводила ее до калитки и смотрела вслед, чтобы вмешаться, если кто-нибудь пристанет к сестре на темной улице. В детстве ей почти не встречались на улице ее родного городка посторонние лица, но со временем чужих становилось больше, и чужие были – чем дальше, тем страшнее, поэтому Татьяна Дмитриевна избегала выходить в темное время и запирала калитку на замок. Тревожно пахло гарью с полей, где жгли траву, и надвигались низкие облака, налитые синевой. Пока сестра не скрылась из вида, мимо Татьяны Дмитриевны прошел сосед, потом показался участковый, и Татьяна Дмитриевна вспомнила слова бабы Ани.
– Фарид, – окликнула она. – Ты чего меня искал?
К участковому она обращалась по-приятельски с непродолжительных времен, когда ее покойный муж работал в мэрии.
Фарид остановился и сморщился в задумчивости. Почесал тонкий смуглый нос.
– Татьяна Дмитриевна, – ответил он не сразу. – Вы тут, на этом месте, давно живете?
Татьяна Дмитриевна вздрогнула от страха, что придут выселять.
– С рождения, – пробормотала она. – А зачем?..
Фарид не ответил зачем. После паузы он продолжал расспросы:
– Как улица раньше называлась?
– Когда-то – Вознесенская… – вспомнила Татьяна Дмитриевна. – Бабушка рассказывала: храм стоял Вознесения – во-он там… где магазин сейчас, на том фундаменте. Потом была – Коминтерна… а потом в Комсомольскую переименовали.
– Коминтерна? – оживился Фарид. – А у вас дед на войне погиб?
– Без вести пропал, – удивилась Татьяна Дмитриевна.
– Деда как звали? Сергей Яковлевич? А фамилия?..
– Что? – поразилась Татьяна Дмитриевна, проваливаясь в глубокое прошлое, где были живы бабушка, мама и папа, и где на стене висели пожелтевшие фотографии деда и прадедов. Потом, когда муж Татьяны Дмитриевны обновил и перестроил дом, фотографии исчезли и на стены не вернулись.
Читать дальше