Михаил Гаёхо: Мост через канал Грибоедова

И вот, пришли вечером оба – жена сантехника и сантехник. Николай, как было сказано. Он был толстый и лысый, с усами над верхней губой, поэтому похож на моржа. С электрической дрелью под правым ластом. А она (жена) оказалась вдруг ниже ростом, чем запомнилось Носикову, едва ли не по плечо ему, и глядела немного снизу вверх. Эту ошибку памяти Носиков ощутил почему-то как знак. Словно так был подчеркнут момент и событие.

Муж быстро прошел на кухню к страдающему крану, а жена и Носиков готовили в комнате стол для чая. Они двигались около стола, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга, и Носиков как-то чувствовал сантиметры этого расстояния. В кухне завизжала дрель (непонятно, зачем понадобилась дрель сантехнику), и этим словно сигнал был дан – расстояние сократилось в нуль, рука Носикова скользнула по блузке, ища пуговицу, которая почему-то никак не могла оказаться на своем месте у ворота.

Носиков посмотрел. Пуговицы были нарисованы на блузке вместе с воротником и кармашком слева, дурацкий фасон.

– Чучело, – сказала жена сантехника.

– Да, – согласился Носиков, видом своим показывая, что простой человек и верит тому, что видит.

– Не бойся, – сказала она (снимая через голову, переступая ногой), – он, когда работает, ничего не замечает вокруг. Потому что мастер.

«Жизнь прекрасна», – думал Носиков. За стеной пела дрель. По трубе отопления уже стучал сосед сверху. Завыла сигнализация у машины под окном. Потом стало тихо. Только легкое постукивание какого-то инструмента доносилось из кухни.

«Как гармонично все иногда устроено в этом мире», – думал Носиков, и благодарное чувство рождалось в душе.

Однажды Носиков шел по улице поздно вечером и пел теми словами, которые у него были. Слов было немного.

– Эле-ель, – пел Носиков, – эле-ель,

эта дрель, эта дрель,

эле-эле-эле-эле

электрическая дрель,

электри-и-иче, электри-и-и-че,

электр ичес-ка-я дре-е-ель!

Немногие прохожие думали – пьяный, другие – укуренный.

Когда у Носикова спрашивали, почему он не поменяет прокладки в кране, он отвечал, что мог бы поменять, но боится трогать вентиль, перекрывающий воду. Все старое в доме: трубы, краны, унитаз опять же, со щелью, замазанной пластилином, и если потечет из того самого вентиля, как уже было однажды, то он этого боится.

Николай все починил, мастер такой. Заменил то, что совсем протухло. На работу ушел не один вечер.

Когда зашла речь о деньгах, и жена сантехника назвала сумму, Носиков не то чтобы стал торговаться, а задавал вопросы типа «почем материал» и другие. За словами сквозило сомнение: «Не дороговато ли будет?»

– Скажи, разве я не стою этих денег? – спросила жена сантехника.

– Да, – ответил Носиков, – конечно, да, – и больше не задавал вопросов.

P.S. «А я, между прочим, младший менеджер в фирме», – говорила жена сантехника.

«Хорошо, – соглашался Носиков, – пусть будет младший менеджер».

Младший менеджер сидит на стуле.

На нем (на ней) блузка из джинсового материала и юбка из ткани такого же цвета.

На блузке три пуговицы, верхняя расстегнута. Под левой грудью на ткани три параллельных разреза, как бы сделанных, а потом зашитых.

На юбке спереди три пуговицы, нижняя расстегнута, открывая колено и часть ноги выше колена.

Младший менеджер сидит, закинув ногу за ногу, правая нога сверху. Колготки светлые. Синие туфли на низком каблуке стоят рядом.

Руки младшего менеджера свободно лежат, скрещенные в запястьях, а лицо повернуто влево.

Николай, муж младшего менеджера, носил заточку в кармане.

Носиков не знал про это, пока не встретил однажды Николая в лифте. Они посмотрели друг на друга, стоя в тесной кабинке. Носиков еще не успел узнать Николая в лицо, как тот вынул из кармана заточку и спросил:

– А в бок не хочешь?

Одет он был по-другому, чем обычно, и выражение лица не свое. «Если бы я был девушкой, – подумал Носиков, – я побоялся бы ехать с таким в одном лифте».

– Что молчишь?

«Это ведь он не всерьез», – думал Носиков, чувствуя в то же время свою вину перед обманутым мужем (может быть, он уже мог о чем-то догадываться?).

– Молчи, молчи, может, и вымолчишь что-нибудь.

Лифт двигался страшно медленно, словно завис где-то между этажами. Наконец, кабинка остановилась, двери открылись.

– Живи, разрешаю, – сказал Николай и спрятал заточку в карман.

Носиков осторожно вышел из кабины спиной вперед. Двери закрылись, лифт пошел вверх.