Олег Рой: Шаль

Справа проплыл великий пролетарский поэт, вскинувший в приветствии руку и, видимо, подсказавший своему тезке из джипа что-то неслышное для остальных. Ибо тот вдруг встрепенулся и отдал команду:

— Останови-ка у подземного перехода на Пушкинской. Дальше я сам. Сегодня все свободны. Завтра — как обычно.

Хлопнув дверцей и оставив свиту в недоумении, Степанков двинулся к подземному переходу, запахивая пиджак и раскрывая зонтик.

Он и сам недоумевал, почему вдруг решил выйти здесь. Позже, гораздо позже, когда станет рушиться его мир, так тщательно, скрупулезно созданный его трудом, изматывающим и круглосуточно напряженным, он вспомнит этот бросок в подземный переход. Что его столь властно вытолкнуло тогда из машины? Так некстати прерванный сон? Необычная для этого времени года погода? Ноющее, как зубная боль, нежелание встречаться с Михаилом? Сейчас он наспех объяснил себе это тем, что мог опоздать, если бы поехал на машине до разворота в этом медленно текущем потоке. Опаздывать, да еще в сложившейся ситуации, было бы просто… было бы просто… просто…

Он встал как вкопанный. Обернулся. И как-то сомнамбулически пошел назад. Там, неподалеку от старух, торгующих букетиками, и мальчишки, раздающего рекламные листки, стояла женщина в пуховой шали на плечах. Той, маминой — или точно такой же — пуховой шали. Он только что прошел рядом с ней.

Женщина стояла прямо, придерживая на груди пушистую шаль. Она ничего не продавала, у нее не было картонной таблички с накорябанными словами жалостливой просьбы. Седые волосы собраны в пучок, бледное лицо напряжено. Она с усилием вытягивала шею, словно выискивая кого-то в потоке прохожих. Вот она устремилась к какому-то солидному мужчине, резко протянула руку, словно выбросила ее перед собой. От неожиданности мужчина отшатнулся, неловко зацепил ее портфелем и заспешил дальше. Женщина просила подаяния. И явно не умела этого делать.

Степанков увидел, как она зажмурилась, потом открыла глаза, повернулась и пошла было вниз, в подземный переход, на ходу вытирая слезы. Но, пройдя несколько шагов, остановилась, выпрямилась и решительно направилась на прежнее место.

Ему была видна ее прямая спина, обтянутая шалью. Женщину никто не замечал. Бабки болтали между собой, мальчишка бойко атаковал прохожих.

Степанков застыл, он не мог двинуться с места. Ему мучительно хотелось подойти к незнакомой женщине, зарыться лицом в мягкий пух шали, вдохнуть знакомый запах и сказать:

— Мама…

Он чувствовал этот запах отсюда. Он почувствовал бы его за тысячу метров среди многотысячной толпы. Шаль непременно должна была пахнуть духами «Красная Москва». Куда она делась потом? Как-то бесследно исчезла из его жизни. Бесследно ли…

Он подошел к женщине, мягко взял ее за локоть. Она испуганно отпрянула. В ее глазах с покрасневшими веками читался испуг.

— Простите, можно с вами поговорить?

— Я вас слушаю… — Голос ее звучал хрипловато, как у долго молчавшего человека.

— Здесь неудобно, зайдем куда-нибудь.

Женщина послушно пошла за ним. На Тверской они вошли в первое попавшееся кафе. В маленьком зальчике у единственного окна, выходившего на улицу, был свободен столик. Здесь они и присели.

Через улицу, сквозь моросящий дождь Степанков видел освещенную «Пирамиду». Там у окна сидел тот, к которому он ехал на встречу еще десять минут назад. Володя оглянулся в поисках официанта. За баром у кассы стояли девушки в красно-желтой форме. Официантов здесь не полагалось.

— Давайте знакомиться? — Володя внимательно посмотрел на женщину.

Она продолжала кутаться в шаль и, словно выглядывая из пушистого кокона, с интересом осматривалась. Сквозь бледность худого скуластого лица с правильными чертами проступил неяркий румянец. Наконец она внимательно, но с усмешкой взглянула на него.

— Возраст дает колоссальные преимущества, молодой человек. В молодости я бы себя чувствовала по-дурацки. Прикидывала бы, что вам надо, кто вы такой. А теперь я заинтригована, но спокойна. Со старухи взять нечего. Меня зовут Зоя Павловна.

— А меня Владимир Иванович Степанков. Простите… Это, наверно, не мое дело… В общем, я видел, как вы пытались просить милостыню. Ясно, что это не ваше основное занятие. Понимаю, это не повод для знакомства, но если вы не против, расскажите, в чем дело? Только, секундочку, — здесь, я вижу, самообслуживание. Что вам принести?

— Чай с сахаром и пирожок с яблоками, — женщина слабо улыбнулась, — это их фирменное: наш ответ «Макдоналдсу».