Илья Стогоff - Буги-вуги-Book. Авторский путеводитель по Петербургу, которого больше нет

Сомневался капитан недолго. Раз этого требовало спасение души, он согласился пройти необходимые обряды и даже сделал обрезание. Никто бы об этом и не узнал, но некоторое время после операции Возницын оказался не в состоянии выполнять супружеский долг. Его жена, Елена Ивановна, была удивлена и стала задавать вопросы. Капитан запираться не стал. Продемонстрировал супруге новый внешний вид своих половых органов и попросил, чтобы она выбросила из дому все православные иконы, которые, между прочим, прямо противоречат Библии, в которой есть заповедь, запрещающая изображать Бога.

Насчет того, что евреи ножом касались места, которое Елена Ивановна привыкла считать только своим, смириться она, может, еще и могла бы. Но выбрасывать иконы? Рано утром женщина сходила куда следует и на мужа донесла. Уже к обеду капитан Возницын был арестован, а 15 мая 1738 года после полагающихся пыток вместе с купцом Барухом Лейбовым живьем сожжен на костре. Все его имение по распоряжению императрицы перешло вдове, причем за сознательность ей было пожаловано еще и сто дополнительных крестьянских душ.

Сожжение вероотступников состоялось на углу Невского проспекта и Мойки. Место это вообще с самого начала пользовалось дурной репутацией. Первоначально здесь был выстроен деревянный Гостиный двор: рыночное помещение, внутри которого торговали пенькой и рыбой. Однако всего через несколько лет двор сгорел, причем в огне тогда погибла целая куча народу. Позже, на празднествах по поводу очередного восшествия на престол, под ликующими горожанами обвалился мост через Мойку, и несколько десятков человек утонули. Какое-то время место использовалось для публичных казней. Помимо капитана Возницына здесь же были сожжены на костре некие Петр Петров по прозвищу Водолаз и крестьянский сын Перфильев. Еще позже тут был выстроен деревянный Зимний дворец императрицы Елизаветы Петровны. В нем она и умерла.

Потом дворец перестроили, а потом перестроили еще раз. В таком перестроенном виде здание и дошло до наших дней. Кто только тут не жил! Из окна дворца совсем молоденькая и еще не выучившая русский язык Екатерина II впервые увидела графа Орлова, да и переспали они впервые тоже где-то в бесчисленных комнатах именно этого здания. На квартире, которую тут снимал граф Пален, собирались заговорщики, убившие позже Екатерининого сына, курносого императора Павла I-го. При следующем императоре Александре в доме располагался самый модный ресторан города Talon, о котором Пушкин писал «В Talon помчался он, уверен, что там уж ждет его Каверин». Еще лет семьдесят спустя вдоль фасада тут повадились прогуливаться белобрысые чухонские проститутки, на которых одно время установилось даже что-то вроде моды, а уже в 1990-х в здании открыли дико бандитский найт-клаб, куда, по слухам, развеселая питерская братва вызывала смольнинских чиновников, чтобы те объяснили пацанам, что за хрень творится в городе.

Генерал-губернаторы, французские обольстительницы, евреи-миллионщики, бородатые литературные классики, пижоны во фраках и черт знает кто еще. Если перечислять жителей этого дома, то получится что-то вроде краткой истории императорского Петербурга. Города, который я совсем не знаю. Того блестящего и призрачного Петербурга, жить в котором мне, наверное, совсем бы и не понравилось.

Историю моего города принято начинать с Петра Великого. Как видите, едва начав эту книжку, я тоже несколько раз уже его упомянул. Хотя, на самом деле, сделал я это зря. Дело в том, что Петр основал вовсе не тот город, в котором я живу. Та имперская химера, которая жила в его уродливой маленькой голове, не имеет к нынешнему Петербургу никакого отношения.

Когда-то в желтых петербургских дворцах принимались политические решения, сотрясавшие планету. Наживались состояния с таким количеством нулей, которые не влезали потом ни в одну газетную полосу. Это была столица мира, и на каждом перекрестке этой столицы происходило что-нибудь этакое, рассказ о чем будет обязательно вставлен в школьную программу.

Об этом давно исчезнувшем городе говорили: «Питер бока повытер». Имея в виду, что город это жесткий, безжалостный, не прощающий ошибок и щедро вознаграждающий лишь самых целеустремленных. Крепкие провинциалы, ловкие девушки, искатели приключений со всех концов земли приезжали сюда, чтобы поразиться величественному блеску, познакомиться с нужными людьми, разбогатеть и сделать карьеру, от которой у потомков кружилась бы голова. Короче говоря, этот город манил всем тем, чем не может похвастаться сегодня.