Юлия Латынина - Там, где меняют законы (сборник)

Черяга остановил машину и пошел к «синеглазкам».

– Вы куда, гражданин? – загородил ему путь молодой белобрысый сержант.

Черяга вынул свое удостоверение. Сержант изучил его, внимательно оглядел «Мерс» и взял под козырек. Черяга так и не понял, что послужило для сержанта более убедительным аргументом: удостоверение москвича или роскошная тачка.

– Что случилось? – спросил Черяга.

– А черт его знает, – растерянно ответил сержант.

Черяга прошел дальше. Кучка тряпья у разделительной полосы оказалась человеком: вокруг человека ползал эксперт с фотокамерой, другой опер держал над фотокамерой зонтик. Убитый был молодой еще парень, лет девятнадцати-двадцати. У него были мягкие русые волосы и синие зрачки, в которых отражались вспышки молний и фотокамеры. Шнурки кроссовок и отвороты джинс были изгвазданы глиной – где-то в эту ночь парень бродил по размокшей земле, но было это давно – подошвы кроссовок были чисто вытерты. Во лбу, как третий глаз, темнела аккуратная дырочка. По сравнению с трупами, с которыми приходилось общаться Черяге, он выглядел как первоклассница по сравнению с бомжем.

Кто-то тронул Черягу за плечо: следователь обернулся и увидел мужчину лет пятидесяти, в кожаной куртке, блестевшей под дождем. У мужчины был рыхлый красный нос и несчастные глаза алкоголика. На Черягу пахнуло дешевым винным духом.

– Вы кто такой? – сказал мужчина, и конец его вопроса потонул в раскате грома.

– Следователь Генпрокуратуры. – честно ответил Черяга. – Денис Черяга. В отпуск на свадьбу приехал.

– В Чернореченск?

– Да. А что случилось? Где пикет?

– Расстреляли пикет.

– Что?! – Черяге показалось, что он ослышался.

– Расстреляли пикет, – повторил человек в кожаной куртке, – подъехала тачка, высунулось дуло автомата, плеснули по пикету, развернулись и уехали.

– О Господи! – только и мог сказать Черяга, – и сколько…

– Два убитых, трое раненых. Да тут еще ни черта не ясно, что произошло, – вон, стоят голубчики, перепуганы до посинения.

– Кто? – не понял Черяга.

– Да пикетчики! Как дороги перекрывать, так ради бога, а теперь в штаны наложили, все разбежались, вон трое осталось, – и кожаная куртка ткнул туда, где под автобусным козырьком томилось несколько темных фигур.

– Кстати, – сказал мужчина, – Петраков, Ваня. Зам начальника городского УВД.

Черяга смотрел на дорогу, туда, где из неподвижной кучи тряпья глядело в небо белое лицо.

– А кого убили-то? – спросил Черяга.

– Да вон один, а второй в канаве.

– Не похож на шахтера.

– А?

– Не похож на шахтера, говорю: кроссовки фирменные и куртка дорогая.

Петраков повернул голову и позвал одного из сотрудников:

– Васька! Подь сюда.

Васька поспешно подкатился к начальству.

– Кто такие, установили?

– Тот, который в канаве – паспорта нет, по словам свидетелей, зовут Иваном Завражиным, а второй – вот паспорт.

И Васька вынул из кармана красную книжицу.

Черяга взял книжицу и раскрыл ее на первой странице. Там была фотография улыбающегося паренька и надпись: Черяга Вадим Федорович.

Денис долго смотрел в красную книжечку. Потом тихо прошел несколько метров и остановился над неподвижным телом в добротной кожаной куртке. Мертвые синие глаза глядели на мир удивленно и строго. В правой руке, неловко завернувшейся за спину, вдруг тускло блеснул ТТ: видимо, Вадим пытался отстреливаться или хотя бы вытащил ствол.

Денис опустился на колени в слегка розоватую лужу, щедро разведенную дождевой водой.

– Эй, Денис Федорыч! – позвал майор, – ты чего? Паспорт отдай! Или это знакомый?

Черяга поднял на майора васильковые глаза.

– Брат, – сказал Денис. – Знаете, мы не виделись десять лет. Я даже не узнал его.

Спустя час Черяга с Петраковым подъехали к зданию городского УВД. «Труповозка» за Вадимом так и не пришла, – как объяснил Петраков, не было бензина, и Денис с младшим лейтенантом в конце концов погрузили тело на заднее сиденье роскошного «Мерса», рядом с газовой плитой, предназначавшейся ему в подарок на свадьбу.

В здании еще горели окна: еще бы, ЧП! Вокруг окружающего его деревянного забора толклись журналисты: не так, чтобы толпой, но все же во вполне раздражающем количестве. При виде «Мерса» журналисты заволновались и защелкали фотовспышками.

Заслышав шум въехавшей в ворота машины, на крыльцо вышел дородный мужик предпенсионного возраста. Даже без полковничьих звездочек на накинутой поверх плеч форменной куртке в нем легко было угадать главное милицейское начальство.