Виктор Мануйлов - Черное перо серой вороны

– Вижу, вижу. Хвалю, – покровительственно потрепал Нескин плечо своего более рослого партнера, продолжая в то же время размышлять над тем, что уже знал и без полного освещения конвейерного корпуса.

В последнее время у братьев Блюменталь закралось подозрение, что Осевкин стал жульничать, то есть утаивать часть прибыли, которую должен получать концерн. Поэтому Нескина и прислали сюда разобраться и сделать выводы. А при необходимости принять соответствующие меры. Приехав в Москву, Нескин не сразу отправился в гости к Осевкину. Собираясь ревизовать комбинат, он загодя послал сюда одну изворотливую даму, работающую частным юрстконсультом, которую хорошо знавал по прошлым годам, велев ей все выведать, представившись гастарбайтершей, ищущей работу. Так вот, от нее он уже знал и о линии по разливу разбавленного спирта, и о порядках, какие завел на комбинате Осевкин, и как к этому относятся его работники, и даже кое-что об отношениях в его семье. И теперь размышлял, как ему поступить: информировать об этом свое начальство или самому влезть к Осевкину в долю? Для Блюменталей навар с водки будет небольшой, хотя важнее не сам навар, а цивилизованный порядок на предприятии, сорок девять процентов акций которого им принадлежит. Но они сами из бывших совков, и, как доподлинно было известно Нескину, утаивают от компаньонов часть дивиденда, то есть ему, Нескину, не полностью выплачивают его долю с получаемой прибыли. Отсюда вывод: если кто-то обманывает тебя, то не грех обмануть обманывающего. А с другой стороны, Блюментали могут за правдивую информацию проникнуться большим доверием к своему младшему партнеру, поднять его, Нескина, на ступеньку выше, повысить долю в прибылях, ввести в свой круг. Но если второе предположительно, имея в виду скаредность братьев, то первое вполне реально.

Нескин еще не решил, какой из двух вариантов выбрать, но исключительно потому, что не знал, через какую дыру Осевкин черпает неучтенный капитал. А потому перевел разговор на другую тему:

– А как братва? Не пристает? Не требует в общак?

– Кто приставал, тех уж нет, – хохотнул Осевкин, при этом в глазах его почти ничего не изменилось: они смотрели все так же холодно и будто бы даже с недоверием к словам представителя. – Времена нынче, Арончик, другие, – добавил он. – Это раньше все было общее. Теперь у каждого свое. Пора уж и угомониться.

– Это ты верно подметил, Сеня, – подхватил Нескин. – Давно пора. Но криминальный мир живуч. И пробует урвать где только можно. Без связи с ментами… или как теперь у вас тут? – с полицией, пентами, что ли? – без них не обойтись.

– Мне один хрен: милиция или полиция, менты или фараоны. Все они мусора, лягавые. Кстати, я читал где-то, что до революции полицейских называли фараонами, – пояснил, коротко хохотнув, Осевкин. – Так пусть будут фараоны. Но, как ни назови, а мурло оно и есть мурло. Им, сукам, дай палец – руку отхватят. Местных я держу на коротком поводке, чтобы знали свою кормушку и чужих к ней не подпускали. А когда начинают зарываться, включаю связи в Москве, – похвастался он. И заключил почти философски: – Лягавый должен исполнять свою должность и не заглядывать в мой карман.

– Чувствуется моя школа, чувствуется, – удовлетворенно поддержал партнера Нескин. – Растешь-таки, Сеня, растешь! И это хорошо. Это очень даже правильно. В нашем деле стоять на месте – задавят. Давить надо самому, тогда и будешь наверху. Старая истина. Стара, как весь этот мир. Были-таки идиоты, которые пытались изменить естественные законы этого мира. Были. И что из этого уже вышло? Вышел чистый пшик. И какая отсюда мораль? А такая, что надо следить, очень пристально следить, чтобы новые идиоты сидели тихо и не рыпались.

– У меня не порыпаются, – произнес Осевкин с кривой ухмылкой и выставил вперед чугунный кулак с набитыми на костяшках пальцев мозолями.

– Ну, крепкий кулак – дело, конечно, хорошее, – осторожно возразил Нескин. – Однако, Сеня, и мозгами шевелить в этом направлении тоже не мешает. Шибко-то прижимать своих работников не стоит. Паровой котел до тех пор работает исправно, пока в нем поддерживается нормальное давление конкуренции между человеческими особями. Тогда никаких эксцессов не будет и спать можно спокойно. Если бы в России при царе придерживались этого святого правила, никаких революций не понадобилось бы.

– Это у вас там, на Западе, нормальная конкуренция между особями. А тут Россия. Не забыл еще, откуда ты родом? Нам ихнюю демократию ни к заднице, ни к переднице не прилепишь. Когда все держишь в своем кулаке, тогда и порядок, – все с той же ухмылкой гнул свою линию Осевкин. – У меня, Арончик, никто не рыпается. Пусть кто-нибудь только попробует – в бараний рог скручу. Кто им работу дает? Осевкин! Без меня они все бы здесь, в этом паршивом городишке, передохли с голодухи. Башмаки мои лизать должны. И лижут. Так вот у нас делается, – заключил он, со снисходительностью сытой змеи глянув сверху вниз на Нескина.