Виктор Бычков - Варькино поле

Иван вскочил, сквозь круги в глазах сумел разглядеть силуэт мальчишки, в ярости выхватил висевшую на боку саблю из ножен, наотмашь, с придыханием взмахнул ею. Голова ребёнка скатилась с обрыва в омут. Ударом ноги Иван послал вслед обезглавленное туловище…

Варенька закричала. Опьянённый собственной болью и чужой кровью, мужик потерял контроль над собой, принялся в исступлении бить ногами лежащую на земле девушку. Она уже не сопротивлялась, не чувствовала боли, ибо потеряла сознание при виде жуткого зрелища казни братика, его обезглавленного тела…

Иван оставил истерзанную жертву, кинулся в деревню, к охваченному огнём имению Авериных. Там, на пепелище риги, выхватил горящую хвойную, смолистую головешку, в спешке вернулся на берег реки ко всё ещё лежащей без памяти Вареньке.

Ухватив за волосы, резко дёрнул, оторвал от земли.

– Ну, курва! Будешь вечно помнить Ивана Кузьмина, сволочь! – ткнул горящей головешкой в левый глаз девушки, надавил, с силой прижал. – Будешь знать, что такое глаза!

Тело Варвары дёрнулось, руки приподнялись и тут же в бессилии опустились на грудь.

Мужчина взмахнул палкой, раздул тлеющий огонь, и снова прижал её, но уже к лицу, к левой щеке, к нежной коже…

Девичье лицо зашкарчало, запахло горелыми волосом и человеческим мясом… А он всё давил и давил головешкой, всё жёг и жёг…

Неимоверная боль лишь на мгновение вернула сознание, Варенька шевельнулась, чтобы опять впасть в беспамятство.

Забросив орудие пыток в реку, ещё какое-то время Иван стоял, смотрел, как корчится в агонии жертва. Обнажённая из-под ночной сорочки голая девичья нога чуть выше колена заманчиво сверкнула белизной, замаячила перед глазами. Он хрюкнул, тяжело задышал, засопел, снова издал нечленораздельные звуки, в спешке стал срывать с себя домотканые портки, припал к безвольному телу…

На вторые сутки кавалерийский гарнизон не выдержал осады. Прямым попаданием снаряда в полковую конюшню была уничтожено почти половина штатного поголовья лошадей. Многие из них были ранены, не пригодны для боя, и сейчас бродили по гарнизону, а то и уходили в городок. Благо, красные пропускали их беспрепятственно через свои порядки.

Усилилось дезертирство: только к исходу первого дня гарнизон покинуло около эскадрона солдат и унтер-офицеров. И уже утром второго дня эти же перебежчики были замечены в атакующих цепях красных. Боевые потери были высоки: только в эскадроне ротмистра Аверина в строю осталось девятнадцать активных штыков. Силы были явно не равными. Фортуна не благоволила кавалерийскому полку, верному воинскому долгу и военной присяге.

Командир полка полковник Бахметьев на рассвете собрал оставшихся в живых офицеров, выступил перед ними с короткой речью.

– Приказывать вам не могу, господа офицеры. Настал час, когда вы обязаны поступить именно так, как велит вам офицерская честь. Родина осквернена, поругана. Однажды принявши присягу на верность Императору Всея Руси я не могу подчиниться новой власти. Буду до последнего дыхания сражаться с ней, пока моя страна не освободится от красной скверны, пока над моей Россией снова не взовьётся знамя Самодержца. Пойдём на прорыв вражеского кольца. Поговорите с подчинёнными. Дайте им право выбора: лишней крови нам не надо. И сами определитесь. Все, кто считает себя офицерами, прошу прибыть в район сосредоточения за продовольственные склад. Там доведу до вас исходный рубеж для атаки.

Аверин вернулся к остаткам своего эскадрона. Подчинённые ждали командира у коновязи за сгоревшими конюшнями.

– Сейчас офицеры полка предпримут попытку прорыва блокады. Неволить не стану. Поступайте сами, как знаете, как считаете нужным. В любом случае, спасибо вам, братцы! За верность, за отвагу и мужество ваше, за всё – за всё… Да хранит вас Господь!

Алексей Ильич говорил, не слезая с Мальчика, внимательно следил за подчинёнными. Солдаты стояли, спешившись, понурив голову. Многие были ранены. У половины бойцов отсутствовали кони.

Ординарец командира эскадрона ефрейтор Кульков тут же влетел в седло, встал за спиной командира. Остальные солдаты не сдвинулись с места.

– Ну, что ж… Прощайте, братцы! Не поминайте лихом. А тебе спасибо, Кульков. Я всегда верил в тебя.

Аверин тронул коня, направился за продсклады. За ним неотступно следовал ординарец. У складов уже собралась небольшая – всадников около тридцати – группа офицеров и солдат. Оттуда организованно и скрытно выдвинулись на исходный рубеж, подготовились к атаке.