Валерий Бардаш - Соло

Слаженный ранний подъем и выход показали, что друзья не утратили еще старую закалку. После часа на тропе, разогретые, скинувшие утреннюю сонливость, они нарушали тишину кулуара своими негромкими голосами. Достигнув вершины, они с удовольствием расположились на ней, стали растапливать снег для чая, фотографироваться и обозревать окрестности. Открывалась хорошо всем знакомая, неизменно волнующая панорама гор и долин. По кругу пошли чашки с горячим чаем. Он указал на проложенные им новые маршруты на блестящих от солнца скалах юго-западного массива и не замедлил пожалеть об этом. В выгодном освещении маршруты выглядели очень внушительно и не могли не вызвать оживления. Разгорелся с новой силой вчерашний спор. Его участие в споре не требовалось. Он молча слушал своих разгоряченных друзей и отмечал блеск в глазах Солдата. Когда были распиты последние капли чая, он первый предложил начать спуск. По дороге вниз он раздумывал о другой отличительной черте Солдата – сильном честолюбии.

Она приходила к нему в снах почти каждую ночь. Чаще всего на пляже, месте их последней встречи. Он помнил, как хорошо начинался тот день, когда он поджидал ее утром у автобусной остановки, как с учащенным сердцебиением он заметил приближающуюся тонкую фигурку в коротком платье. Было жаркое летнее утро, они долго ехали к пляжу, прижатые друг к другу в тесноте автобуса. Светящиеся глаза волновали и немного смущали его. Позже, в бурное расставание, он тщетно пытался вернуть это свечение своими уже не имевшими воздействия словами и жестами. Он плохо помнил и понимал, что обидело ее так сильно тогда. Никогда больше на него не смотрела пара таких влюбленных глаз. Ей было чуть больше двадцати, тонкие черты, расточительная улыбка. Немногим старше ее, он не имел ни малейшего представления о том, как обращаться с таким даром. Он называл ее Улыбчивая про себя.

Связь снов с реальностью было нетрудно проследить. Дочь хозяина лавки посетила его в один из вечеров со специальной, местной мазью для больной ноги. Простая, но изящная прическа гостьи и очень милый розовый костюм – юбка с кофточкой – подходили больше знающей себе цену молодой горожанке. Преображение было таким, что он не сразу узнал ее, когда она появилась из сумерек вечера в дверях хижины. Такая откровенность в женщинах часто отпугивала его, он удивился своей естественности, когда пригласил ее в хижину и сделал, с готовностью принятый, искренний комплимент. Без тени неловкости она влилась в запущенно-серые тона его хижины. Они пили чай. Начальное возбуждение улеглось. Она рассказала ему о трех годах, проведенных в городе студенткой в престижном институте. Учебу пришлось бросить из-за неожиданной беременности от одного из местных парней. Замуж она не собиралась и надеялась вернуться к учебе, как только ребенок подрастет настолько, чтобы его можно было оставить с родителями. Манера ее повествования, без намека на драму или тонкие чувства, выдавала простоту происхождения, но не делала ее менее привлекательной. За отсутствием манерности он, казалось, угадывал также интеллект и уверенность в себе. Он раздумывал о ее неожиданно юном возрасте и несомненном интересе к нему. Было заметно, что на ее губах вертится больше вопросов, чем она, тактично, позволила себе задать. Он рассказал немного о своей жизни, не упоминая, что ее больше не существует, и объяснил свое пребывание в ущелье как удлиненный отпуск. Минута неловкости все же наступила, когда вечер закончился и он неубедительно отклонил ее предложение растереть ногу. Старый двигатель машины завелся после многократных попыток, она уехала, и ему стало грустно. Он назвал ее Круглолицая про себя.

Несколько аккуратных записок спустя сны стали донимать его с большей силой, несмотря на изнурительный режим восхождений. Наступил день, когда он собрал букет пахучих горных цветов и оставил его рядом со своей запиской. Этого оказалось достаточно, она появилась в тот же вечер, в том же наряде и с обезоруживающей простотой. Его сердце наполнилось благодарностью. Освободившись от одежды, она преобразилась еще раз. Распущенные волосы, достигающие основания полной груди, круто прочерченные бедра, отливающие возбуждающей белизной. Они отдались друг другу с естественностью давних, равных партнеров, с одинаковой готовностью принимая и отдавая ласки. Утомление пришло скоро, и они заснули. Несколько раз в течение ночи он просыпался от непривычной тесноты в постели, осторожно помещал ладонь на округлость ее теплого тела и снова засыпал. Утро он встретил один. Ее визиты вскоре стали привычной частью его размеренной жизни. Особенно он ценил их регулярность.