Вера Толоконникова: Надежда

Поезд, июнь 2011 года.

– Давайте дальше пусть мои дочери расскажут, – сказал я.

Надя начинает рассказ про свою жизнь. Я опускаю подробности, типа того, что мы смотрели в окно, а мы смотрели, и видели, что проехали под мостом МКАД и выехали из Москвы. Что спрашивали «ну как, ну как тут, а как там у вас, а у вас, ничего, с переменным успехом», присоединялись, проводник разносил белье и еще раз проверил паспорта. И я краем глаза увидел, что паспорта у «документаторов» русские и там, правда, Иван, Олег, Коля написано. Но если мы договорились играть в игру Коэльо, Цукерберг, Тарантино, то будем играть. Иногда подмигивая друг другу, как бы говоря, мы-то понимаем, что не я придумал фейсбук, не ты не снял «Криминальное чтиво», и ты не писал «11 минут», но поиграем и в этот SIM, построим мир из дыма на воде.

Надя расскажет, и они запишут на свои гаджеты, что расскажет Надя. О первом составе пусси, о котором никто не знает, потому что это был «совершенно секретный» модернизационный проект, что пусси делали в течение полутора лет. Это было своеобразное «сколково». Но не в смысле Сколково, а «скол», скол российской действительности. ПС конца декабря 2009 года, когда они впервые одели пуссимонтаны до 1 июня 2011, когда начинается наше путешествие. А потом в феврале 2013 года я это соберу в книгу. И съем эту книгу. И горько станет в чреве моем. От мерзостей, которыми исполнена эта книга. И мерзости это лишь те мерзости, которыми исполнена наша жизнь. Но это лишь предел падения. Когда мы достигаем предела падения, начинается подъем. Так что пьем за «подъем», господа, присяжные заседатели и неисправимые российские оптимисты. Держите хвост пистолетом, мы найдем своих Золушек в Сибири и даже раньше. А иначе, что же мы ЗДЕСЬ делаем? Проституируем? А жизнь-то одна.

Начало Надиного фантастического рассказа про свою жизнь.

Когда я пошла учиться на философский факультет МГУ, мне папа сказал, что философия – это, конечно, очень интересный и экзотический выбор. Сначала я собиралась на журфак. Философия в наше время считается незаслуженно наукой второго сорта. Что-то отжившее, вроде алхимии или астрологии. Но астрология хоть в моде. Но это напрасно, потому что перед философией стоят две проблемы. Вернее, они стоят, конечно, перед человечеством. Но человечество занимается зарабатыванием денег и дележом уже поделенного мира. А вопросы такие: 1. Найти новую парадигму 2. Создать новую религию.

Семь странных девушек ответили на вопрос теста при приеме на работу в Пробирку: «сколько вам нужно денег. Варианты: один миллион, один миллиард, один триллион, три триллиона, все деньги мира. Нужное подчеркнуть. Они все подчеркнули «3 триллиона».

«Сразу?»

«Да».

«Зачем им три триллиона?»

«Детям отдадим, нам деньги не нужны».

Директор модернизационного центра Пушкин спросил: «Может, возьмете частями?»

Они ответил, что они бы взяли частями, но им нужно сразу.

Мы ехали уже минут пятьдесят, начало заметно темнеть за окном. Я не узнавал, где мы едем. Заблудились? Ну да поезд попал в «складку» и идет по другому миру.

Остановились. К поезду идут продавцы с сумками. Надо посмотреть, чем тут торгуют. Может хрусталем? Или мягкими игрушками? Или «глазовским бальзамом». Хотя до Балезино еще далеко.

– Как называется станция? – спросил Квентин.

– Странно. Почему-то никак. Может табличку сняли. А было по типу, «Гусь хрустальный», «Гусь бриллиантовый», «Гусь лапчатый», «Селезень золотой». Или «Большие Гробы», «Большие понты», – сказал я.

– Пойду подышать воздухом российской провинции, – сказал Марк.

– Только куриные окорочка с картошкой не надо покупать, – сказал я.

Марк выходит и вместо долларов США – какие-то красные бумажки портретом женщина с расщепленной губой (заячья губа) двойник королевы Амедалы из Звездных войн.

Простая русская женщина продает клубнику, похожую на сорт «Пенелопа», но с менее аптечным, химическим или «тленным» вкусом. Женщина говорит: «Сорт пуси-ри-о-о-от». Ударение на «о» делает. Так говорят по Волге и в Архангельской области. Немного скандировано, утяжеляя и как бы «возвышая» последний слог. Как будто тумбочку на шкаф взваливают (думая, что тумбочка – это мавзолей, а шкаф – Красная площадь). В тоже время в их речи есть некий пафос. А глаза такие глубокие, умные, понимающие. Похожа на девочку с персиками Серова, лет на двадцать старше. Озорная и глубокая.