Натиг Расулзаде - Душенька

– Дорогой дядя! – завопил Душенька так, будто его топили в болоте и только дядя начальник мог его спасти, – Поздравляю! От души поздравляю! От всего сердца! – кричал он, пугая прибежавшую на крик из приемной секретаршу истерическими нотками закоренелого психопата, – Я так рад, так рад, так рад! – по мере повторения этой оды к радости, Душенька склонялся все ниже и ниже, так что можно было подумать, что он хочет стать на колени и прикоснуться губами к причинному месту дяди.

Одним словом, вышел он от дяди, как уже было сказано, заведующим отдаленной, но оттого еще более желанной (от глаз подальше) аптеки. Аптека же была рассчитана на одного продавца и одного – извините за выражение – заведующего. В тот же день, добравшись до своего рабочего места, Душенька уволил работника, который на его беду, оказался одного с заведующим пола, и заменил его на свою давнишнюю знакомую, чтобы тут же на работе без лишних хлопот облегчаться на ней, когда вздумается. Для этого была в аптеке отдельная комнатка, маленькая, полу-кабинет, полу-склад для лекарств. Что же касается лекарств, то есть товара, то Душенька, благодаря своему прыткому характеру и умению влезать в доверие, стал лихорадочно пополнять запасы в аптеке левыми лекарствами, то бишь, незаконными (каковой была и вся прожитая жизнь его), вышедшими из употребления, просроченными, приобретая их у таких же, как он сам проходимцев за гроши, а продавая по установленной цене, в чем и преуспел в довольно короткий срок и набил мошну так, как еще ни разу не набивал. Аптека, как уже дважды было упомянуто, находилась на отшибе, и жил на этом отшибе народ простой, наивный, доверчивый, как теперь говорят – малопродвинутый. А Душенька к тому же умел искусно заговаривать зубы и наводить тень на плетень, так что благодаря своему катастрофически общительному характеру и микробоподобному умению проникать во все щели, особенно дурнопахнущие, он вскоре вскружил головы больной части населения, стал другом народа, и нуждающиеся в лекарствах, глотая сильно просроченные пилюли, не могли нарадоваться на нового заведующего аптекой. Но это было не все. Махинации, по части которых Душенька был большой мастак, как в цепной реакции тащили за собой и провоцировали новые махинации, и все они служили одной святой цели – обогощаться любыми средствами, любой ценой, так что, вскоре Душенька, которого раньше как собаку (непородистую) колотили за хронический невозврат долгов, так обнаглел, что купил себе дорогую иномарку, ни много, ни мало – новенький «Лексус». Дорогое удовольствие. Конечно, можно было довольствоваться и какой-нибудь небольшой «Тойотой», но Душенька любил пустить пыль в глаза, был непомерно тщеславным. И уже не так часто как раньше пользовался услугами готовой к услугам своей подружки и одновременно подчиненной. Познакомился с дорогими проститутками, стал душиться дорогим одеколоном, хорошо питаться в дорогих ресторанах, словом все стало у него дорогим. На себя он денег не жалел. Хотя по – разному бывало. Бывало, что жалел. Человек, кто его поймет… Один раз такой, в другой раз – совсем наоборот, черт вас поймет, человеки. В последнее время ему доставляло особое удовольствие стращать и ругать подчиненную. Он находил в этом доселе неиспытанное (никто же ему до сих пор не подчинялся, наоборот – он бывал в подчинении) садистское наслаждение. Часто ругал он ее без видимой причины, подбираясь потихоньку к своей цели, и бедная женщина, боясь, что останется без работы и средств, не перечила, не оправдывалась, покорно сносила незаслуженную брань и по первому же приказу раздвигала ноги.

Но вскоре все переменилось и вдруг, резко, будто выключили свет среди ночи в комнате, где веселая компания выпивала и играла в карты.

Смерть бродила поблизости, и Душенька, как человек трусливый и дрожащий за свою жизнь, чувствовал это, смутно, туманно, неопределенно, но слабое чувство это порой сильно беспокоило, он подозрительно оглядывался на улице – никто его не преследует? Проверял еду в ресторанах, принюхивался – не отравлена ли? Никогда не пользовался общественными туалетами – не утопят ли в нужнике вдруг выросшие из-под земли убийцы? Но порой был рассеян и беспечен до идиотизма, ругался на улице с дворничихой, поднявшей пыль своей метлой и испачкавшей ему туфли, бранил водителей, когда переходил улицу за то, что они вовремя не останавливают на красный свет, ругал киоскера за нерасторопность, что он медленно достает газету, что Душенька хочет купить, ну и прочие глупости и нелепости…