Александр Кабаков - Повести Сандры Ливайн и другие рассказы

И вот уже прошел очередной ужин, и в сумерках, глядя на отлично сделанный художником-постановщиком закат, мы сидели, конечно, в баре, я с текилой, а она продолжала бокалами уничтожать южноафриканское белое.

– Тебе не приходило в голову, что он этим зарабатывает на жизнь? – спросила Лара.

– Как именно? – удивилась я. – Я не собираюсь покупать ему поддельный золотой Rolex на ближайшей стоянке и не отсчитываю по гранду после каждого оргазма…

– Не знаю… – задумчиво протянула Лара и прикончила одним глотком очередной бокал вина. – Твоя привлекательность, конечно, может заставить даже такого амура бросить на время профессию и перейти в любительскую лигу, но…

Я легко отношусь к шуткам по поводу своей внешности, потому что у меня нет на этот счет комплексов. Светлые кудри, голубые фарфоровые глаза с неизменно удивленным выражением, короткий носик, бедра вдвое шире талии и прочие особые приметы Барби – это просто и надежно, как автомат «калашников». И так же эффективно. Поэтому шутите, девочки, сколько угодно, придавайте загадочность своим темным глазам и распространяйте слухи о страстности длинноносых – нам, хорошеньким простушкам, ничего не грозит. Особенно тем, у кого под маскировочной внешностью есть хотя бы какие-нибудь мозги… Но на этот раз что-то меня кольнуло – как мелкая косточка в непервосортном рыбном филе.

– Даже если он зарабатывает таким образом, то со мной его ждет неудача, – жестко, слишком жестко ответила я. – Еще никогда я не платила мужчинам, вот они мне – это бывало… Но тоже не за постель.

Мы замолчали, выпили еще по одной порции и попрощались холоднее обычного. Мне показалось, что Лара обиделась, но понять, на что именно, я не могла.

Джо – это простое имя отчасти примиряло меня с его варварской фамилией – спал так, как спят здоровые грудные дети (когда-то я видела) и такие же здоровые мужчины: на спине, раскинув руки и ноги. При этом он не храпел, чем редко могут похвастаться мужчины и даже дети, привыкшие спать на спине. От него пахло так, будто он только что облился дезодорантом, а не своим и моим п о том плюс прочими естественными жидкостями. Его волосы – везде, где росли, – были всегда шелковыми на ощупь. Его кожа была гладкой, как полированная, представить себе прыщик на этом теле было невозможно. Его ногти… Словом, вам все ясно – кем еще, кроме альфонса, он мог быть с такой внешностью? При том, что его нельзя было считать настоящим красавцем – слишком большой нос, слишком маленький и узкий рот, небольшие – правда, изумительного лилового цвета – глаза… Но все это вместе с его нечеловеческой чистоплотностью создавало такое притяжение!.. Думаю, я была не слишком оригинальна в своем выборе, его же выбор мне всерьез льстил. В конце концов, мне не двадцать и даже не… Ладно, оставим.

Однако альфонсом он не был, вот что удивительно.

Мы не могли появляться вместе ни в ресторане, ни в танцевальном салоне – он сразу сообщил, что офицерам команды категорически запрещается вступать в близкие отношения с пассажирками. К слову – манеры некоторых морских волков говорили о том, что они больше страдают от запрета на общение с юными пассажирами… Короче – он вел себя как джентльмен, а не сексуальная прислуга. Каждый вечер он проскальзывал в дверь моей каюты с бутылкой вполне приличного шампанского, из этих новых дорогих сортов, за которые берут необъяснимые деньги. За такую бутылку, по моим оценкам, приходилось выкладывать как раз все дневное жалованье старшего помощника или младшего штурмана, как там его. Как правило, к шампанскому прилагалась корзиночка первоклассных фруктов, или коробка швейцарских конфет, или букет цветов, которые в корабельных цветочных лавках продавали по ценам бриллиантов и сапфиров. Однажды он принес даже баночку настоящей иранской икры – впрочем, тут же признался, что она досталась ему в подарок от какого-то перса, пытавшегося таким образом извиниться за политику своего правительства…

Ночь пролетала быстрее, чем я успевала понять, что произошло.

В прекрасной постели не было нужды, потому что мы оба летали, и воздух служил нам вполне достаточной опорой.

Ближе к середине путешествия наступил вечер капитанского бала. Прелестная традиция, сохранившаяся, вероятно, со времен «Титаника», почти примирила меня с пластиково-алюминиево-стеклянным крейсером, на котором я оказалась, хотя намеревалась путешествовать среди красного дерева, начищенной латуни и восточных ковров – эти представления я вынесла из классических детективов, действие которых часто разворачивалось на шикарном корабле. На капитанском бале офицеры могут и даже обязаны танцевать с пассажирками, а за столы, предназначенные для публики первого класса, подсаживается сам капитан – словом, я надеялась хорошо провести вечер. Прочие пассажирки первого класса вряд ли сумеют танцевать, а если капитан все же решит пригласить какую-нибудь из этих калек с костылем в бриллиантах, мне пригодится Джо.