Татьяна Веденская - Ежики, или Мужчины как дети

Я иногда преувеличиваю свою роль в каких-либо событиях

(______ баллов)

Те чувства, которые испытала Ника, когда услышала равнодушный мужской голос в трубке своего телефона, смело можно было назвать смешанными. Конечно же, прежде всего другого это был шок. В первый момент она вообще не поняла, о чем идет речь. Степанов умер? Это какая-то глупость. Не может быть, чтобы Степанов умер, это ведь означает, что его больше нет. Не существует? Но Степанов был всегда, кто угодно другой мог исчезнуть, но Степанов? Мир перестал вертеться? Ника прожила с мужем больше пяти лет, пересекла двадцатипятилетний рубеж, плакала из-за любовниц, не очень-то скрывавшихся от жены, прикрытых степановским авторитетом. Тратила деньги, стараясь убедить себя в собственном успехе. Такие суммы бывают только у счастливых людей. Степанов был в этом мире главным. И то, что его может просто не быть, – казалось невозможным, было даже больше, чем шок.

Второе чувство, куда более острое, охватившее Нику, заставившее хватать воздух ртом и безмолвно таращить красивые серые глаза, – был страх. Страх не был порожден самой по себе смертью Степанова, хотя тот факт, что люди умирают, что люди смертны – все люди, даже очень богатые и сильные, – этот факт, безусловно, тоже пугал. Но Нику охватил панический ужас, не имеющий никакого логического объяснения. Ей вдруг показалось, что эта степановская смерть, нереальная и в то же время все-таки произошедшая в реальности, теперь неумолимым образом разрушит и ее саму, Нику. Развалит, сорвет с плеч красивые одежды, вырвет из ушей серьги с бриллиантами, вымажет в грязи и выкинет обратно, на обочину жизни, в деревню Рогожкино Тамбовской области, с ее ошеломительными просторами и сказочными, никому не нужными красотами, на завалинку, с которой Ника пыталась выбраться с самой школьной скамьи, маниакально, не пожалев ни своего юного тела, ни своей бессмертной души.

Именно оттуда железная рука Степанова перенесла когда-то юную красотку Веронику в поднебесный мир больших денег, сначала по тамбовским, а потом и по московским меркам. Именно туда Степанова боялась вернуться из «Французских озер». И смерть мужа породила целый рой страшных мыслей в Никиной голове, объединить которые можно было бы несколькими словами: «Что же теперь будет?!» Именно в этом состоянии ее и застали Лика и Марина, подруги, с которыми не обсудишь, однако, такие глупые мысли. Статус не позволяет, надо держать лицо. Однако держать его было сложно, выпитое мешало, да еще и эта простыня. Трудно соответствовать моменту в таком виде. От холода Нику била мелкая дрожь.

– Что случилось? – затараторили наперебой подруги.

– Они… они… – бормотала Ника, озираясь. – Звонили из морга.

– Из морга? – Марина ахнула и закрыла рот рукой. Потом она бросилась к Нике и обняла ее, как настоящая подруга, прижала к своему плечу, и они совместно зарыдали. Марина, правда, всхлипывала всухую, без слез. Ее муж Саша (ладно, бывший муж Саша!) сейчас был на работе, занимался делами, спасал от разорения свою парикмахерскую, которую он всегда гордо именовал салоном. И он был жив-здоров. Эта мысль согревала и заставляла прижимать к себе Нику еще сильней.

– Но почему? Почему он умер? – поинтересовалась Лида, отойдя к окну, и этот вопрос был, без сомнений, как более правильным, так и более интересным.

– Не знаю, – растерянно развела руками Ника, на секунду очнувшись.

– Убили? – предположила Лида. – Конкуренты?

– Что ты такое говоришь? – воскликнула Ника, вырвавшись из Марининых цепких объятий. Марина дернулась и вытаращилась на Лиду. Действительно, как она могла? За такие предположения могут и в самом деле убить. Ведь Лида говорит не о ком-то там, она это говорит о Степанове и кому – степановской жене! То есть вдове.

– Я просто уточняю детали. Ведь это важно – ты же тоже можешь быть в опасности. И я тоже, – спокойно возразила Лида, продолжая смотреть в окно. Ника вздохнула, потом как-то обмякла, осела обратно в Маринкины объятия и кивнула.

– Нет, девочки, это не то. Они сказали – авария.

– И что? Авария тоже может быть подстроена, – упиралась Лида. – Надо немедленно узнать, что именно произошло. И что делать дальше.

– А разве дальше надо что-то делать? – пробормотала Ника и автоматическим жестом поправила волосы.

– Конечно, надо. Обязательно надо что-то делать. Хотя бы для начала одеться, – сказала Лида и повернулась к девчонкам.

Маринино лицо было печальным, вид – подавленным, совершенно уместным и правильным в этих обстоятельствах. Ника, заплаканная, бледная от ужаса, со слипшимися волосами, уже не казалась такой ухоженной, такой красивой и благополучной, и это тоже соответствовало моменту. Лида же, напротив, оставалась спокойна. Это было странно, и в другой раз кто-то другой обязательно бы отметил это весьма странное в подобных обстоятельствах спокойствие. Но Марина была слишком занята проявлением сочувствия, а Ника не была наблюдательна от природы.