Александр Смоленский: Восстание вассала

Нет, не так. В том-то и дело, что не так. Как лихо повернули прокуроры. Как подхватили газетчики. Мол, он не просто греб деньги лопатой. Если бы! Мол, он без зазрения совести, словно мышь в бесхозном складе, растаскивал несметные богатства страны, управляемой в то время скудоумными и жадными маргиналами!

Попробуй с этим поспорить! Но даже если это и так, почему он должен держать ответ и страдать, как Иисус, за всех?! Почему? Почему? Разве это по-божески?

В душе Данист, конечно же, знал ответ на этот сакраментальный вопрос, но загонял его в самые далекие закоулки сознания. Трудно, если не сказать невозможно, заглянуть в собственные глубины. В собственных ошибках бывает признаться легче.

Неожиданно защемило в груди. Такое стало случаться все чаще и чаще. То ли действительно шалит сердце, то ли невралгия – попробуй тут разбери. У докторов один ответ – пройдет, в лучшем случае посоветуют пососать валидол. И непременно добавят: у вас, Денис Борисович, полная тумбочка лекарств, на всю колонию хватит.

Незаметно, чтобы не привлечь внимание Вась Вася, Денис стал массировать грудь. Вроде проходит, но дальше-то что? Как пережить, переболеть, перетерпеть то, что ждет его впереди? Эти сволочи в любой момент могут присудить еще «десятку», а то и побольше… И тогда уж точно кранты. Окончательно «прощайте» растравляющие душу мечты снова увидеть лазурное море, яркое южное солнце и высокое-высокое небо вместо грязно-серого лоскутка почти под потолком.

Почему-то именно буйные краски морских курортов, которые в той, некогда счастливой жизни были для него таким же обыденным явлением, как утренний кофе, здесь, на зоне, неизменно ассоциировались с земным раем. Не очень оригинально, но именно так. Увы, тот сказочный мир, где он чувствовал себя королем, кумиром, любимцем дам и «преданных до гроба» друзей, был недосягаем. Остались лишь туманные воспоминания и лоскутные сны, – надо отдать им должное, – не раз спасавшие Даниста от помешательства.

Сам еще не понимая, почему, Денис резко вскочил с нар. Мгновенно закружилась голова. Заключенный 1313 знал, что это пройдет, стоит только адаптироваться к вертикальному положению. Гораздо больше волновала мысль, подкинувшая его. Что-то об адвокатах.

Ах, да! Это Вась Вась спросил о них пару минут назад. Мол, нашли новую зацепку, дабы вытащить его из колонии?

Боже! Если б кто знал, как же он устал от этих адвокатов! Таких денег, какие он им платил, эти парни не получали еще никогда. Особенно старик. Худющий, вреднючий… Надменный, как индюк. Но где взять других?! Одни, видно, окончательно поставили на нем крест. Другим явно намекнули, чтоб не усердствовали. По сути, только старик и остался со своими, так сказать, учениками. Как же он усердно втолковывал, что вот-вот будет пройден Рубикон, полсрока за решеткой. Будто Денис не понимал, к чему тот клонит. Пора, мол, апеллировать к властям об условно-досрочном освобождении.

– А надо ли? – спросил он, когда адвокат вызвал на очередное свидание. – У них все ходы просчитаны. Вы же наверняка читали, какой шум раздула пресса. Вроде в поддержку, а на самом деле, на мою погибель. Опять «медвежья услуга», причем явно инспирированная. Вы, случайно, не догадываетесь, кем?

Старик хмыкнул в козлиную бородку, как бы положительно оценивая удачную шутку.

– Откуда у вас такой пессимизм, мой друг? Вы же борец! Мы еще с вами повоюем!

Началось! Очередная обработка, Денис тоже усмехнулся собственным мыслям.

– О! Вижу, вы улыбаетесь! И это многообещающий знак, мой дорогой! – как всегда без запинки, с паузами только на восклицания, зазвучал хорошо поставленный голос.

– Да, улыбаюсь. Например, тому, что вы, сэр, отлично понимаете: новое обращение в суд на фоне того, что происходит в стране, чревато не досрочным освобождением, а лишь добавлением срока. Оба знаем это. Так нет, вы упорно давите на мою психику. Поймите, я устал. Не хочу новых разочарований, не хочу, чтобы нервничала мама в ожидании манны небесной. Не хочу новых издевательств в зоне. Поймите, не хо-о-чу!

Сидя на табурете, Данист испытующе наблюдал за реакцией адвоката. Ведь должно же быть в нем хоть немного искреннего сострадания, а не только профессиональные инстинкты.

Адвокат по-прежнему нарезал круги вокруг табурета, при этом взгляд не ловил. Плохой знак.

– И потом, мне, честно говоря, не очень даже хочется, как было поначалу, палить и палить деньги, – не очень уверенный в том, что говорит, продолжил заключенный. – Откуда у всех представление, что у меня их – бездонная бочка? Зэки клянчат, охранники вымогают… Опять же вы… Что вы на меня так смотрите? Простите, но и ваша команда не отличается благотворительностью. Если вы так уверены, что на сей раз все срастется, так, может, и деньги потом? Адвокат замер как вкопанный.