Александр Смоленский: Дефолт совести

– Но извините, может, девяносто две тысячи спасти проще, чем миллионы? – не очень уверенный в том, что говорит, пробормотал тихо Павел.

– Чего вы шепчете, как на молитве?! Хоть криком кричите – никто не услышит. Вкладчики, высунув языки, по всей Москве бегают как заведённые, сотню рублей, не говоря уж о долларах, не могут получить в банкоматах. Пенсионеры, старики… А вы тут достаёте со своими экспериментами. Повторяю вам, забудьте о деньгах. Сгорели! Испарились!

Фролов уже не слушал. Он мучительно вспоминал, сколько денег у него в кармане. Так или иначе, он вынужден остаться в Москве до завтрашнего дня. Хотя совершенно непонятно, что он скажет поставщикам. Что у него нет искомой суммы? Что случился дефолт? Так они, наверное, об этом знали. Павел вспомнил, как странно смотрели на него партнёры, когда речь зашла о банке.

У него нет денег, чтобы оплатить ночь в отеле. А поменять билет? За все надо платить. Словом, Павлу позарез оказалась нужна наличность, о чём в Новосибирске он даже не подумал.

Фролов не заметил, как выбрался из здания банка и смешался с толпой. Оказывается, он такой же, как все они, убитые горем и обуреваемые ненавистью к банкам. Он с трудом отыскал дожидавшееся его такси.

– Простите, что задержался. Мне крайне необходимо добраться до банкомата.

Смекалистому водителю и без наводящих вопросов стало всё понятно.

– Сдаётся мне, что здесь в центре уже ловить нечего, – заметил он.

– В каком смысле? – не понял Фролов.

– В том самом. Если утром кому и повезло, то сейчас все банкоматы пусты как барабаны. Может, попытать счастья на окраинах? Там люд попроще, карточек не имеют, а магазинов, где ими расплачиваться, тоже не густо.

Объехав несколько адресов, Фролов начал сознавать, что надвигается катастрофа. Банкоматы как будто договорились меж собой: на их мониторах высвечивались одни и те же надписи: «по техническим причинам получить запрашиваемую сумму нет возможности» или же «наберите сумму кратную 100 рублям».

– Ах, ты ещё и издеваешься?! – неожиданно для самого себя громко спросил Павел. – А я кратную чему прошу?

Поняв, что он пытается разговаривать с банкоматом, Павел затравленно огляделся. Только этого ему не хватало, чтобы кто-то услышал его монолог. Ведь сочтут за сумасшедшего. Когда же кончится этот кошмар?

У какого-то банка он разглядел пожарные машины с брандспойтами и конную милицию. Глядя на эту сюрреалистическую картинку, Павел почти физически ощутил, как аура этого сумасшедшего мегаполиса переполняется отрицательной энергией. Жаркий и влажный воздух был насквозь пропитан не только удушливыми выхлопными газами, но и миазмами людской неприязни, злости, необъяснимого страха и безнадёжности.

– Массовый психоз! – в задумчивости произнёс Фролов, обращаясь то ли к самому себе, то ли к напряженно вцепившемуся в руль пожилому таксисту.

– Это точно, – согласился тот. – У меня сосед, капитан милиции, – так он говорит, что все психбольницы Москвы и Подмосковья переполнены. Мест уже не хватает…

Фролов ничего не ответил. Его волновала только собственная судьба. Безудержный праведный гнев толпы его все ещё никоим образом не коснулся. Каждый пытался дотянуться до своего пирога. Машинально засунув руку в карман брюк, Павел извлек из него несколько бумажек.

– Простите великодушно, молодой человек, что задаю столь беспардонный вопрос, но в нынешних обстоятельствах… У вас хватит денег, чтобы рассчитаться за такси?

Взглянув на счётчик, он успокоил водителя, но развивать тему о том, что только на такси денег и хватит, не стал.

– Отвезите меня на Пушкинскую площадь.

Почему именно туда, он и сам не мог понять.

…Из состояния небытия Фролова к жизни вернул чей-то задиристый голос:

– Что здесь происходит? Разгон демонстрации, что ли?

Учёный огляделся по сторонам и, сфокусировав сознание, понял, что сидит на скамейке рядом с памятником Пушкину. Он осторожно поднял глаза и с непонятной радостью узрел поэта на своём месте. Даже голубь привычно устроился на самом верху.

«А ведь только что Пушкина здесь не было, – поймал себя он на этом воспоминании. – Наверное, почудилось. Или почудилось сейчас, что памятник вернулся? Ничего не могу понять». Павел повернулся на крик и увидел через дорогу у банка плотный милицейский кордон.

– Поворачивай отсюда, папаша. Дальше нельзя! – кричал кому-то высокий лейтенант с автоматом наперевес. – Не нажимать! А то дам команду применить силу!