Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

– Што этА? – с грузинским акцентом, спросил Ёсиф.

– Это порошок доктора Плацебо, против боли в голове и похмелья, – ответила проводница.

– Кто таков, пАчЭму нЭ слышал? – осведомился Стален. Девушка смущенно пожала плечами, не ответив ничего. Стален высыпал все содержимое пакетика в рот и запил водой.

– Долго нам до Ё-бурга, ужасная дорога к нему, я бы даже сказал, хуже, чем плыть, – поинтересовался Гегемон.

– Осталось сто верст, – сказала девушка.

– Дура, я не спрашиваю, сколько верст, а время мне надо, время. Поняла? – раздраженно возмутился Стален.

– Я не знаю, Ёсиф Виссарионыч, – виновато ответила она.

– Иди, узнаешь, доложишь.

Девушка удалилась за дверь. Удивительно, но, как только она ушла, голова Сталена прошла. «Чудо-доктор этот Плацебо, надобно про него разузнать, что за фрукт такой», – подумал Ёсиф и выпорхнул из кровати. Он почувствовал необычайную легкость в теле и ногах и в три прыжка долетел до уборной. С необычайной быстротой проделал утренние процедуры, переоделся и, продолжая двигаться по спальне, с невероятной скоростью самостоятельно убрал постель и расправил тяжелые бархатистые шторы. Вышел в кабинет, достал трубку, набил махорки и раскурил. Не выпуская трубку изо рта и делая затяжку за затяжкой, Стален в несколько секунд выкурил все ее содержимое, потушил в стакане с остатками «Боржо» и выбросил стакан в урну. С точностью горного орла он приземлился в уже знакомое ему кресло-качалку и начал нервно раскачиваться, увеличивая амплитуду. И только когда кресло достигло максимального маха, он вдруг поймал себя на мысли, что утренней боли и усталости как и не бывало. Он стал повторять себе под нос имя доктора Плацебо, увеличивая скорость произношения соотносимо скорости маха, пока это не превратилось в один монотонный свист. Так и застала его вошедшая проводница. Мельтешащая тень гегемона, выдающая сверхзвуковой свист. Девушка от испуга выскочила наружу и закрыла дверь. Сколько прошло времени в движении, Стален не знал. Остановился он только после протяжного гудка паровоза, оповестившего о прибытии на вокзал. Он закрыл глаза и обхватил обеими руками голову. И как только гудок стих, он слетел с кресла-качалки, схватил свой саквояж и выбежал на перрон. Пролетев мимо двух проводниц и группы встречающих, пересек перрон по диагонали, влетел в помещение вокзала и застыл у билетных касс. Внутреннее состояние легкости улетучилось безвозвратно. Переведя дыхание, Ёсиф огляделся вокруг. Помещение касс было пустым и безлюдным. У дверей стояла одинокая урна, заплеванная и переполненная. Воняло мочой. Из восьми кассовых окошек открыто было только то, у которого стоял Стален. Он наклонился и строго поинтересовался:

– Барышня, а гдЭ я?

– Вы на вокзале, и не какая я вам не барышня, товарищ. Я кассир, – ответила билетерша.

– Да мнЭ нЭ важно, кто ты, мнЭ важно, гдЭ я, – не унимался Ёсиф.

– Вот дурья башка, я ж тебе сказала – на вокзале. Чудной какой-то, напился, дык иди, нечего голову морочить, мне еще весь день тут работать, – прошипела она.

– СлЮшай. Ты пАчему со мной так гАваришь, тИ знаешь, кто перед тобой стоит? – возмутился Ёсиф. – Да мне все одно, иди, а то большевиков позову, – закричала билетерша.

– О, вот они-то мне и нужны. А ну, кричи им, скажи – Стален приехал, – переходя на славянский, скомандовал Ёсиф.

– Эть ты, стало быть, Стален, ну умора, совсем люд стыд потерял. Да какой ты Стален, тот и выше, и краше будет, а ты – пятух недорезанный, – сказала кассирша и захлопнула окошко.

В помещение касс влетел Джежинский с пятью бойцами. Большевики были одеты в кирзовые сапоги и битумные кожанки. Через левое плечо каждого была перетянута портупея, увенчанная кобурой с маузером.

– Ёсиф Виссарионыч, как вы тут оказались? – поинтересовался Джежинский. – Мы вас у вагона ждем-с, а вы тут. Как-с?

– Что как-с? Я и сам не знаю как, вон у той дуры пытался разузнать, так она окно заперла, – он стукнул кулаком в створ кассы. Кассирша открыла окошко и завопила от злости:

– Да что ж это такое делается, граждане большевики, ни минуты покоя не дает мне этот малахольный. С ума сойти можно.

– Цыц, девка. Ты чё, не видишь, сам Стален тут, – сказал один из большевиков.

– Ой, не губи, родимый, не со зла я, а от недомыслия свого, – запричитала она.

– Да ладно, не вопи, живи, нам щаз не до тебя и калитку свою прикрой, пока мы тут, – прорычал Джежинский.

– Ёсиф Виссарионыч, ну что, поедем? – обратился он к Сталену.