– Ну что вы, батюшка, на улице-то грязно, я у вас наслежу.
– Ничего, ничего, – сказал старец, – не надо, не снимай, так проходи.
Олег все-таки сорвал с себя ботинки и на цыпочках вошел в крошечную и тесную келью монаха. Тот присел на маленький стульчик и жестом пригласил присесть и Олега.
Помолчали.
– Ну что, – начал старец, – станешь ли меня слушать, если буду говорить тебе?
– Стану, батюшка, конечно, стану.
– Не знаю, станешь ли, больно горделив.
– Почему горделив?
– Да ведь я тебе говорил, чтобы ты ботинки-то не снимал, а ты не послушал. А буду говорить тебе о жизни духовной, будешь ли слушать?
Они проговорили минут десять, но Олегу показалось, что целый день. Он шел на вокзал и нес в душе слова старца: «Не Церковь менять надо, а свое сердце».
Соседку Нины Прокопьевны, многострадальную Валю, вот уже пятнадцатый год мучил ее муж-пропойца Геныч. Геныч пропил дома все. Он обменивал вещи на одеколон и стеклоочиститель. Он воровал у дочки Оленьки учебники и пропивал их. Он потерял всякое человеческое лицо и сутками валялся на грязном матрасе в своей комнате. После очередного угара он чуть совсем не потерял зрение и уже еле передвигался на ногах. Валя, несмотря на уговоры соседок, не бросала Геныча, молилась о нем, плакала и иногда выводила его на улицу, привязывая к себе веревочкой. Так они и ходили вдвоем – на веревочке. Рождественским постом Валя прочитала в церковном календаре, что как раз в новогодние праздники Церковь отмечает память святого Вонифатия Милостивого, небесного покровителя всех страдающих от пьянства. «Как это, – удивилась она, – людям не страшно пить вино в Новый год, заливать вином память святого избавителя от пьянства?» У нее самой дома праздником и не пахло, – у Геныча опять был запой. В новогоднюю ночь она привязала мужа на веревочку, и они отправились в храм. На улице там и сям взрывались хлопушки и петарды, сияли новогодние огни. Пьяный Геныч не понимал, куда тащит его жена, но смиренно плелся на веревочке.
В храме уже читали Шестопсалмие, когда отец Артемий вздрогнул от громкого вскрика и повернулся. В проеме притвора стояла женщина, в глазах ее блестели слезы, а позади, опустив голову, стоял совсем пьяный мужик.
– Господи! – закричала женщина так, что читавший псаломщик умолк. – Милосердый Господи! Да избавь Ты этого пропойцу от пьянства! Пожалуйста! Пожалуйста, я Тебя прошу…
Женщина зарыдала, махнула рукой на зашикавших на нее старушек и пошла к выходу. За ней поплелся привязанный веревочкой муж.
Геныча напугали крики жены, он почти протрезвел. Но все-таки он ухитрился улизнуть из квартиры и пошел к соседу Сашке, у которого «было». Сашка налил ему «беленькой», и они хотели было выпить, но у Геныча водка в рот не лезла. Она лилась мимо, жгла горло, но внутрь идти не хотела. И так и эдак, ну никак. «Баба меня сглазила», – решил Геныч. Но водка не пошла ни на утро, ни на следующий день. Она вообще не пошла. Геныч перестал пить.
Они с Валей теперь каждый Новый год молятся у иконы Вонифатия Милостивого. Валя и не знала, какой у нее мужик хороший да хозяйственный.
Николай Злобин был очень умный. Он читал Ницше и Хайдеггера, слушал «Рамштайн» и «Металлику». Поэтому он смеялся над своим сокурсником Витей Гвоздиным, что тот ходит в церковь, и обзывал его «аллилуйщиком». Особенно яростно осуждал он пост, потому что он казался ему верхом глупости:
– Что у вас за Бог, если он требует от вас чего-то не есть?
– Пост нужен не Богу, а нам, – объяснял Виктор, – даже печку, которой обогревают дом, нужно остудить и очистить от золы и пепла. Так и пост – это время очищения и молитвы.
– Аллилуйщики несчастные, дурите людям голову, – смеялся Колька.
– Смотри, Коля, сказано: не хочешь поститься добровольно, будешь поститься недобровольно, – заметил Виктор и больше уже на споры о посте не поддавался.
А Колька из-за своей нервозности еще на первом курсе заболел гастритом, а к третьему у него развилась язва. Врачи запретили ему есть и острое, и соленое, и жареное – почти все. Теперь он питался только протертыми овощами и иногда, когда боли были невыносимы, прямо из ампулы пил обезболивающий беластезин.
Когда в очередной раз Колька захотел посмеяться над «аллилуйщиком» Витей, тот ему заметил:
– Видишь, Коля, я-то пощусь только в посты, а ты теперь постишься все время.
Коля замолчал и задумался, он был умный.
Олег Николаевич стоял в небольшом хлебном магазине, а перед ним в очереди – мальчик. Мальчик держал в ладони монетки. Мама отправила его купить хлеба. Когда настала его очередь, он протянул монетки продавщице и сказал:
Читать дальше