Николай Векшин - Эликсир жизни

Иногда сны бывают более жизненными, чем жизнь наяву. Что есть наяву? Работа, еда, телевизор, книги, люди, секс, сон. Всё скучно-предсказуемо. Сон не только продлевает жизнь, как эликсир, но и придает ей неповторимый таинственный аромат. Сон – самая необычная часть жизни, треть жизни. Во сне душа странствует в собственном пространстве.

Однажды мне приснилось такое. Летним солнечным днем со своими детишками иду по полевой дороге. С левой стороны зелень сочного леса, стволы берез, а справа цветочный луг, где трещат кузнечики. Малыши бегают и прыгают по разнотравью, собирают букетики, смеются. И тут я чувствую: «Вот оно счастье. Вот где мой эликсир!». Дети бегут ко мне, наперебой что-то щебечут, и мы идем дальше. Вот перед нами возникает какой-то бревенчатый дом. Он высокий и светлый, как сказочный терем. Входим. В доме свет, простор и эхо. Дети начинают весело носиться по пустым залам, пронизанным через распахнутые окна пучками солнечных лучей. И тут я понимаю (во сне), что это всего лишь сон и что дети уже давно выросли. А тех малышей больше нет. Они только в моей памяти.

Почему-то мне часто снится какая-нибудь война. Например, ядерная. Как будто иду по Новому Арбату. Вдруг вспышка и сильный ветер, такой сильный, что людей от земли отрывает. И все прячутся кто куда. Кругом всё рушится. Начинают с грохотом падать многоэтажки. Я рванулся, побежал и заскочил в железный вагончик. В нем жалось несколько человек. Как только прикрыл за собой дверь, вагончик сорвало и понесло куда-то (как в сказке ураган унес Элли). А потом, когда всё стихло, мы очутились под землей в бетонном бункере. Оказалось, что от всей страны в живых осталось всего полсотни человек – те, кто случайно попали в этот бункер. Все молодые, кроме меня. Ни детей, ни стариков. Все стали радоваться, что живы. Какая-то девушка села напротив. Симпатичная. Шатенка. Скуластая. В веснушках. Глаза веселые. Но на фиг она мне – радиоактивная? Впрочем, я сам тоже теперь такой. Тут все стали разбиваться попарно: это чтобы начать возвращать численность населения к исходной. Мне в этом неохота было участвовать после того, как мир рухнул. Глупо это. Ни к чему. Тут я понял, что всё это слишком страшно, чтобы быть на самом деле. Конечно, это сон, понял я во сне. Но решил смотреть, что же будет дальше. Вошел какой-то блондин. Лицо красное, всё в язвах, как в прыщах. Смотрит отрешенно. Не жилец. Протянул мне свою чудом уцелевшую гитару. Струны оказались порваны; не сыграть. А жаль. Я решил, что пора просыпаться; уж больно тут всё безысходно… И с облегчением проснулся.

А бывают еще сны во снах. Это когда просыпаешься в другой сон. Думаешь, что проснулся, а на самом-то деле еще нет. И снова просыпаешься. И снова в сон. Сны в снах, как матрешки. Эх, если б из этой треклятой жизни можно было куда-нибудь проснуться! Хорошо бы проснуться в детство… Или хотя бы в купе поезда «Симферополь-Москва»… А может, моя жизнь это тоже просто Чей-то сон?

Она была прекрасна. Она неподвижно лежала и радовала глаз своими изящными изгибами нежно-кремового оттенка. Блики света, пробивающиеся сквозь толщу изумрудной воды, играли на ней. Ее ротик был полураскрыт. В нем виднелся розовый язычок. Восхитившись этой красотой, головастик подплыл и сунулся к язычку. Раковина захлопнулась. От головастика не осталось даже хвостика. Вскоре прекрасная раковина раскрылась снова. В «Мире животных». Все кушают друг друга.

Я переключился на другой канал: щелк. Мы крепко дружим: я и телевизор. Телевизор – зрелищная бомба одиночества.

Новости. Не зря говорят, что есть три вида вранья: ложь, гнусная ложь и телевизионные новости. Ложь возникает там, где ее ждут.

Щелк (на другой канал). Вот заокеанский президент с лицом мартышки и интеллектом попугая устанавливает мировой порядок…

Щелк. Тут наши министры с многозначительными физиономиями и важными повадками рапортуют о гигантских успехах страны. Врут не хуже, чем в прежние времена. Да ведь страна не развалилась после Ельцина только потому, что невероятно повезло с ценами на нефть! Никакой заслуги в этом нет ни министров, ни президента. А у них такие лица, как будто они герои России. Если бы такие цены были при социализме, то народ жил бы теперь при коммунизме.