Юлия Бекенская: Нескучная книжица про… (сборник)

Он пытался ухаживать за ними и одновременно жить там. Жил на две семьи.

– Зачем?! – орала Наташка беззвучно, – что за радость резать этот хвост по частям? Почему нельзя уйти совсем?

Только она успокаивалась – история повторялась. Так и длился все месяцы этот странный тяни-толкай.

И до сих пор не кончается.

Развестись официально не успели. Генка приходил, недоумевая: я же помочь. Вы же мои родные, как тут без меня?

В один из визитов не выдержал сын. Отодвинул ревущую мать, сказал:

– Пап. Шел бы ты отсюда. К себе домой, – и за дверь выставил.

Успокаивал Наташу, потом произнес:

– Мам, одевайся. Пойдем гулять.

Не слушая возражений, за руку взял и повел в аптеку.

Строгая фармацевт смотрела на сына поверх очков:

– Зачем тебе успокоительные?

– Не мне, – объяснил Андрей, – маме. Видите, она плачет все время? Только нам такие нужны, чтоб без снотворного. Нам еще машину водить…

Наконец, московская трасса. Стемнело за лобовым. Вечера черные пошли, осенние. Похоже, доберется она в деревню только ночью.

…Когда заболели они с сынулей, Генка тут же примчался. Притащил горчичники, фрукты. Бегал в аптеку, ставил градусник, шипел озабочено – как я вас одних оставлю?

Андрюха башку с кровати поднял:

– Мама, когда он уйдет?

Наталья и разревелась бы, а тут и сил не было – лежала пластом. И хорошо.

Когда плохо телу, душе не до рефлексии. И все ж на краешке мыслью пронеслась – вдруг останется?

Тут же запел телефон. Генка трубку взял, потеплел глазами. Засобирался. Туда, к ней. Неглупая баба, должно быть. Чувствует. Держит его. Не отпустит.

Болела она тяжко. Горло саднило, температура зашкаливала, плюс рядом собственный детеныш пластом лежит.

В один из дней накатило, будто на ушко кто зашептал: и кто ты теперь? зачем? кому ты нужна?

Писал, выводил диагноз невидимый кто-то, будто старушка-врач из поликлиники лапкой царапала – неудачница. Никому и ни к чему. Отстукивал секунды в висках метроном: Никому. Ни к чему.

Выкарабкивались потихоньку, с сыном на пару. Того отпустило чуть раньше. Он готовил матери чай, метался в кухонном чаде с котлетами.

Вдруг ощутила Наташа сына по-новому. И он подтвердил это новое репликой:

– Мам, мне не важно, с кем ты будешь. Главное, чтоб тебе нормально было. Ты – женщина, о тебе заботиться надо.…

Замигала на обочине чья-то аварийка. Пронеслась, осталась позади. Вот и у них с Геной авария по всем фронтам.

Затекла шея, глаза устали от дороги; а ей еще двести верст отмахать.

Отболели, поправились. Перемололось. Холодила горло порой ненужность. И обида, конечно.

Привыкла.

Сын не по-детски насмешливо, с любопытством, пялился при встрече в отцовы глаза. Генка взгляд отводил, терялся.

Это какой-то бег по кругу, думала Наталья. Уйдя к другой, которая, наверно, лучше, красивей и моложе, Генка так и не определился, с кем ему быть.

Вспомнила странную сцену, которую он закатил. Что это было? Ревность? Чувство собственника?

Наталья с Андрюшкой собрались на выходные к друзьям на дачу. Генка позвонил и стал орать в трубку.

В полном изумлении Наташка слушала его возмущенные вопли. Пока не дошло, что он, как петух, привык контролировать всех своих кур. Даже не нашлась что ответить, хотя билось в мозгу: какого черта? Что теперь ему за дело до них?

Они пока не тревожили родителей – ни его, ни ее. Как раз на днях собирались идти писать заявление на развод.

Тогда и скажут.

Когда Гена позвонил, Наталья была к разговору готова. Но услышала совсем другое.

– Наталь. У меня батя пропал, – голос Генки звучал глухо, издалека. – В лес пошел и не вернулся. Я туда еду. Мама при смерти. Лежит, не встает. За ней ухаживать некому, соседка только… Я хотел попросить, чтобы ты приехала, – и, не успела Наталья рот открыть, закричал в трубку, – да все я понимаю, не имею никакого права тебя просить, но некого мне, понимаешь?.. Пожалуйста.

И, не давая сказать, продолжил:

– Я сейчас из связи выпаду, скажи – ты приедешь?

– Да, – выдохнула она, – Приеду.

– Спасибо тебе. Спасибо.

По крайней мере, не было проблем с родителями – беду они восприняли, как свою. А вот сестра… от разговора с ней на душе у Натальи было паршиво.

– Он тебя использует, слышишь? Как делал это всегда. Сейчас ты ему нужна, а потом ноги вытрет и выбросит…

Может, она и права. Но Наталью удивляла горячность и злоба, с которой близкий человек пытался решать ее судьбу.

Слепили в лицо фары встречных машин, мелькали предместья. Впереди ждали леса – глухие, новгородские. Неслась навстречу дорога – лихая, с частоколом елок по обочинам. Наталья рулила и думала – как у Генки дела?