Роман Волков - Моя снежная мечта, или Как стать победительницей

– Кто здесь?! – послышался высокий от испуга голос.

– Это я, теть Маш!

– Наташа?!

Мария Николаевна нащупала выключатель. Перед ней стояла выросшая и повзрослевшая Наташа. Ее Наташа, только очень усталая, грустная, замерзшая и одетая по-городскому. Девушка бросилась к приемной матери. Зарылась холодными щеками в пуховый платок и расплакалась. Мария Николаевна, не привыкшая показывать свои тревоги, молча гладила ее по спине. Потом мягко отстранила ее и, вытирая слезы, сказала:

– Ну, все хорошо, ты дома, пойдем, я тебя накормлю, переодену. Девочка моя.

– Где дядя Егор? – взволнованно спросила Наташа.

– Да в сарае он, со шкурами возится, – ответила Мария Николаевна.

Наташа ощутила, как одновременно расслабились все ее напряженные мышцы. Она заулыбалась сквозь слезы и снова бросилась обнимать ошарашенную Марию Николаевну. Никогда еще ее девочка-волчонок не проявляла таких эмоций. «Как она изменилась в этой Москве. Нервная какая стала. И худющая опять», – думала, качая головой, старушка.

Потом Наташа побежала в сарай.

– Переоденься хоть! Замерзла же! – кричала ей в след Мария Николаевна.

– Потом, – ответила ей на бегу Наташа.

Она ворвалась в сарай. Сидевший боком к двери Тобуроков даже не шевельнулся. Конечно, старый охотник слышал, как скрипнула калитка, как раздались торопливые шаги по снегу к дому, слышал шум в сенях и знакомый голос. Но он по многолетней привычке просто ждал. За свою долгую и сложную жизнь он понял, что это самая верная тактика. Просто ждать. Он ждал на охоте, и зверь сам выходил на него. Он ждал в жизни, и все само шло своим чередом. Он уже понял, что в Москве с Наташей что-то произошло, и теперь просто ждал, когда выяснится, что именно.

– Дядя Егор! – Наташа бросилась к старику, она хотела обнять и его, но Тобуроков не поднялся с места.

Тогда Наташа просто приобняла его, сидящего, за плечи, а потом опять заволновалась:

– Ты не заболел, дядя Егор? Почему ты не встаешь?

Тобуроков молча осматривал Наташу своим долгим внимательным взглядом. Девочка поежилась. Глаз старика как будто бы сканировал ее, суммируя детали. «Изменилась. На нервах вся, очень волнуется. Вырядилась по-городскому, забыла, что в тайге еще мороз. Устала. Напугана. Но не расскажет, что случилось. Будет притворяться», – прочел все Егор Иванович, как в раскрытой книге.

– Не заболел, Наталья, все в порядке, – наконец заговорил он, – а ты вот странная. Влетела ночью, без предупреждения, как будто волки за тобой бегут. Мать перепугала. Ты что?

Наташе стало стыдно. Она вдруг поняла, что уже давно не задумывалась о том, что она делает. С момента разговора с Гвоздевым она словно находилась в странном и тяжелом сне. Просто бежала, не помня себя. Не думая ни о том, что переполошит приемных родителей, ни о том, как она им объяснит свое внезапное появление.

– Надоела мне Москва эта. Не могу я там, – сказала Наташа, потупившись и ожидая выговора. Ведь настоящий спортсмен никогда не сдается и поднимается столько же раз, сколько упал. Но вместо этого она услышала:

– Ну, раз решила, что не надо, значит, не надо. Пойдем, поешь с дороги, – сказал спокойно Тобуроков, беря девушку за плечи.

Наташа переоделась в комнате в свою деревенскую одежду. Все было таким родным, но в то же время очень непривычным. Она сейчас понимала, насколько другой была ее жизнь в Москве. И что сама она успела измениться. И было ощущение, что ее душа не здесь. Но и не в московском общежитии. И не с Гвоздевым. И не с Беркутом. А где? Может, она еще летит над облаками среди самолетов? Летит, думая, что дальше делать и куда вернуться – в Москву или в Чаадаевку?

Погруженная в свои мысли, Наташа вышла к старикам. Егор Иванович ел жареную картошку с олениной, Мария Николаевна поставила перед девушкой такую же тарелку. Простую, белую, всю в серых трещинках со сколом на краю. Наташа никогда раньше не обращала внимания на эти домашние тарелки. Она поела немного картошки и сказала, что хочет спать.

– Волнуюсь я, Егор, – шептала ночью Мария Николаевна, как обычно думая, что Наташа уже спит.

– Ну, поволнуйся, Марья, вы, бабы, любите, – сказал Тобуроков, поворачиваясь на другой бок.

Вообще-то, старик думал, что подобное бегство Наташи от московских проблем произойдет гораздо раньше. И в очередной раз восхитился выдержкой своей воспитанницы. «Но есть, конечно, еще над чем работать. Пусть отдохнет, расслабится, а там посмотрим, выясним – и пусть возвращается. Стержень в девке есть, и, может, и правда выйдет из нее великая спортсменка. А характер жизнь смягчит. Всех пообтесала и ее подправит», – размышлял старик, привыкший всегда иметь план действий.