Роман Волков - Моя снежная мечта, или Как стать победительницей

Вадик шел за ней до самого общежития – она видела его краем глаза, когда словно невзначай наклонялась поправить шнурки. Да он, судя по всему, и не прятался.

Подойдя к двери общежития, Наташа помедлила немного, взявшись за ручку. С одной стороны, наверное, нужно было обернуться и спросить, что ему надо, чего он хочет – да вообще что-то спросить. А с другой… с другой стороны, она его не звала за собой, он сам пошел, с чего она должна озадачиваться тем, как вести себя сейчас?

Поэтому открыла дверь и, не обернувшись, вошла в общагу.

На следующий день Вадик снова шел за ней. Наташе даже не надо было оборачиваться, чтобы понять это, – чутье охотника не обманывало. И так же, как и вчера, Вадик остановился в десятке метров от общежития. И она так же, как и вчера, не обернулась.

На третий день все повторилось. Наташа шла, чувствовала за собой Вадика и размышляла, как поступить. Размышления ни к чему не приводили, поэтому она решила действовать.

Она резко остановилась и быстро развернулась. Вадик, не ожидавший этого, замер в трех метрах от нее.

– Ну? – мрачно спросила она.

Он замялся, опустил голову и стал рассматривать носки своих кроссовок.

– Ну? – повторила Наташа. – Или так дальше и идем?

Вадик помолчал еще немного, а потом ответил со вздохом:

– Так и идем.

Ну, хозяин – барин. Наташа пожала плечами, развернулась и продолжила путь. Вадик отправился вслед за ней.

На следующий день Вадик нагнал Наташу и пошел рядом. Минут через пять порылся в карманах и протянул ей конфету. А она ее взяла. «Раковые шейки», да. Те самые, что она тогда увидела в парте.

Так продолжалось пару месяцев. Вадик молча шел рядом, а потом стал так же молча отбирать у нее из рук тяжелую сумку. Наташа возражала недолго. Он был неплохой парень, даже немного милый, и ей не хотелось его обижать. Кажется, он понимал это и смирился со своим положением.

Надо сказать, что его общество ее иногда тяготило. Наташа не всегда хотела из школы идти сразу в общежитие, она была бы не против посидеть на лавочке или просто пройти другим путем. Однако ей хотелось делать это в одиночестве – а Вадик шел за ней тенью. Прогнать же его у нее не поворачивался язык.

В конце концов, в классе, видимо, привыкли к этому их странному тандему – а может быть, появилась новая пища для сплетен. Во всяком случае, в перешептываниях на задних партах Наташа больше не слышала своей фамилии, а девчонки прекратили хихикать за ее спиной в гардеробе. Наташа прикинула, что в случае если она прогонит Вадика, может начаться новый виток обсуждений, и махнула рукой на своего незадачливого кавалера.

Однажды Вадик пригласил Наташу в кино. Она отказалась, сообщив, что у нее вечером тренировка. Он извинился и отошел. Кстати, этим вечером у нее тренировка действительно была.

Однако в следующий раз она соврала про тренировку. А потом еще и еще.

Отказать напрямую ей было неудобно, идти же в кино с Вадиком не хотелось. Может быть, дело было в Вадике, может быть в том, что ей в принципе не хотелось идти в кино. Она бы предпочла потратить это время на дополнительную тренировку, все полезнее, чем час сидеть в темном зале. Вскоре, кажется, Вадик все понял и прекратил ее куда-то приглашать.

Через месяц он проводил ее в очередной раз до общежития и, глядя в землю, тихо сказал, что уезжает. Его отца переводят в Краснодар, и вся семья переезжает туда. Через месяц. Навсегда.

Наташа ничего не ответила, только сказала:

– До свидания.

Когда Вадик уехал, Наташа снова стала объектом пристальных взглядов и пищей для шушуканья и сплетен. Видимо, девчонки ожидали, что она будет переживать, скучать и страдать – однако Наташа не замечала за собой чего-то подобного. Да, первые дни было немного странно – в конце концов, она привыкла к Вадику, точнее, к молчаливой тени рядом с собой. Но потом изменила маршрут пути домой – давно хотела это сделать – и вскоре и забыла о нем.

Вадик писал ей письма – они приходили на адрес общежития. Сначала она отвечала на них – коротко и скупо, из простой вежливости. Рассказывала, что происходит в школе, какие новости в городе, хотя ее саму все это совершенно не интересовало.

Видимо, он понял, что у нее не было желания с ним переписываться, потому что письма приходили все реже и реже. А потом и вовсе перестали. Она же заметила это лишь через пару месяцев. Да и то лишь после того, как вахтер общежития, толстый усач Цурен, вечером, когда Наташа возвращалась с тренировки, спросил: