Array Литагент «Ридеро»: И снег приносит чудеса

С такой силой вдруг загрохотало сверху, что Иван-Джон на мгновение оглох и схватился за голову. И показалось Ивану, что кончились все его скитания, и вся жизнь прошла перед глазами, как панорама видений. Младенец, подтянувшийся к жизни из последних сил, глаза отца в слезах и теплые руки мамы, лужи во дворе и скамейки в парке, крошки на столе и бабушкины блины, синяк под глазом и кровь на губах, морская соль на коже и дым от костра в глаза, пот ручьями и свет в окне.

И сквозь этот свет, который маяком показывал ему дорогу к дому за тысячи миль, в чужой стране под чужим ветром, Иван Силыч, задыхаясь от холода, прохрипел «Н-н-нет…».

Исчезло всё мгновенно. Повисла тяжелая тягучая тишина. Он слышал теперь только стук сердца и собственное дыхание. Открыл глаза, перед ним не было никого. Он стоял один на один перед океаном, волны бились о скалы. Над головой повисли большие яркие звёзды.

– Да вы поэт, – сказал Демьян Петрович. – А что было с Давидом, я хочу вас спросить?

– Давида нашли утром, в кабаке. Прекрасно провел ночь, портовые проститутки женщины внимательные. Уснул матрос – не буди. Деньги в кармане, мечты в облаках, а любовь в сердце. Бери, что хочешь, только дай отдохнуть после трудного дня.

– Да уж, пожили вы. А мне-то что делать? – профессор только сейчас понял, что он обязательно должен получить совет от Ивана Силыча.

Корольков задумался.

– Куен, говорите… Птица, стало быть, вольная… И вы, Демьян Петрович, вольный стрелок. Вам сколько лет-то?

– Иван Силыч, ну вы даёте! Какая разница-то? Ну, я не молод, ну и что?

– Признаете, что не молод?

– Ну, признаю.

– Так вот, когда это признавать не будете, смело отправляйтесь в свою птичью стаю. Голова – коробка замкнутая. Мысли о любви и возрасте в ней не живут. Либо одно, либо другое. Возраст ведет к смерти, а любовь к жизни – выбирайте.

– Ну мы же не бессмертны! – профессор внутренне соглашался с Иваном Силычем, но логику отрицать отказывался.

– Кто как. Этот мой приятель ван Дер Деккен – вообще-то доказал обратное.

«Мяу, мяу» – послышалось где-то внизу. Оба опустили голову, в ногах сидел гордый и облезлый кошачий император шмаковской империи Октавиан Август. «Вернулся, – говорил он всем своим видом. – Тоже есть что вспомнить».

«Вот обрадуется бухгалтер Шмакова!» – подумал Иван Силыч.

Счастье приходит неожиданно и каждому дополняет мозаику его жизни. Отсутствие одного маленького кусочка – это и есть повод для поисков.

Демьян Петрович удивился, промолчал, но подумал то же самое.

Последний штрих в счастливой жизни у каждого свой. Кот, любовь и большие звёзды над головой.

Календари заблуждаются так же часто как люди. Верить цифрам, поставленным в ряд, можно только, когда нет других оправданий своего незнания того, как устроен мир. Календари – прекрасное оправдание запылённого прошлого и туманного будущего. Было или не было – определяется по расположению календарных цифр.

Иван Силыч давно не верил в линейность времени. Бурлящая жизнь его подъезда, где кипели страсти и бурлили эмоции, из ничего вырастали и рушились чувства, да и его собственные скитания по непростой жизни отказывались укладываться в стройную схему цифр. Если придумало человечество счет «до» и «после» нашей эры, если сумело однажды обнулить всю свою историю, значит, мало, что значат цифровые матрицы времени. А то, что пространство нелинейно, доказал еще Альберт Германович Эйнштейн.

«Вот и получается, – говорил Иван Силыч, раскачивая на качелях девочку Марусю, – что пока мы с тобой во дворе гуляем, прямо сейчас Александр Македонский в Индию на коне скачет!».

Кто такой Александр Македонский, Маруся не знала, но общую идею Ивана Силыча, кажется понимала.

– Чего же не понять?– говорила она. – Это, как будто в разных кинотеатрах одновременно идёт разное кино, так?

– Примерно так, – задумался Иван Силыч.

А было ли с ним всё, о чем он не любил вспоминать, размышлял Иван Силыч, когда пил вечерний час с Ларисой Филипповной на своей маленькой кухне. Казалось, что жизнь началась вчера, и ничего не было вовсе. Но умеющий читать, да прочтёт – так, что ли, Лар, говорилось в этой книге?

– Имеющий уши услышит, – говорила, вздыхая Лариса Филипповна.

– Услышит тогда, когда кто-то этому слухачу скажет, – уточнял Иван Силыч. Но сам знал, что прочитать можно всё по особым знакам. Его знаками были синий якорь на плече, седина в щетине, шрам на левом боку… это были буквы, которыми написана книга жизни Ивана Силыча Королькова.