Array Литагент «Ридеро»: И снег приносит чудеса

Так Белкин стал танкистом.

Но за полгода до окончания службы в часть, где стояли самые ржавые танки на свете, наведался с проверкой генерал Быков. Как это часто бывает, что-то щелкнуло в голове у генерала, когда он смотрел на тоскливо извивающегося на турнике Белкина. «Парень складный, видный, простой, – подумал генерал, – много денег не запросит, возьму-ка я его к себе!». Поговорили, сразу было видно, что характерами сошлись. К Быкову откомандировали адъютанта и оформили всё как положено. Заявление на сверхсрочную, контракт, пара месяцев дополнительных курсов в учебке, звания, должности, погоны и вперед – служи генералу денно и нощно! «Личный помощник – дело очень ответственное, Родина в тебя верит!». И гадкий утенок превратился в лебедя Белкин из захудалого салаги стал бодигардом экстра класса. Все-таки у Быкова глаз на людей был хорошо заточен.

Он так и Снежану случайно увидел в министерстве. Но мы-то знаем, что случайностей не бывает. Снежана была так хороша, что генеральский взгляд оторваться от нее не мог, как он ни старался. Грубые бывают нежными и наоборот. От перестановки букв смысл не меняется. Генерал Быков пошел в атаку сразу. Снежана, будучи начинающей референткой, затем и пришла с министерство, чтобы ее кто-нибудь завоевал. Отдаться в волосатые руки Романа Игнатьича она не мечтала, но тут удача улыбнулась ей. Как улыбнулась она Белкину, как улыбнулась Нонне Семеновне – простой русской бабе, буфетчице из студенческой столовки. Удача улыбалась всем, кто был рядом с танковым генералом, но вот ему, сидящему сейчас на кухне, хрипящему и сопливому, она показала крутую холеную обтянутую синей шелковой юбкой задницу, налитой соком любовницы Снежаны. И только сейчас дошла до генерала вся гиблая суть его жизни. Сначала он сильно рвался в хорошисты и отличники, потом изо всех сил отвечал за страну, потом орал на всех своих подчинённых благим и безбожным матом, затем всерьез чувствовал себя пупом если уж не Земли, то своего гарнизона точно – и вот все рухнуло в одночасье. Утирай сопли, генерал, молодость наступила тебе на грудь берцовым ботинком пахнущим казенной резиной. И может, у них сейчас, в эту минуту любовь на троих, как показывают в запрещенных немецких фильмах, и вместо тебя, Роман Игнатьич, король сейчас твой адъютант Белкин, и может, так оно и надо, чтоб обухом тебя по башке?

Так думал зябнувший генерал в кабинете, за столом, накрытым зеленым сукном. В углу что-то неразборчиво чирикал щегол Гриша. Единственное живое существо, которое не предало старого танкиста. «А что если и он предаст?» – подумалось Быкову. И решил Роман Игнатьич своим воспаленным мозгом сделать хоть раз что-нибудь не так. Может, тогда жизнь станет лучше? Он решил сварить суп из щегла Гриши! Сварить да и съесть, чтоб не чирикал больше на всю квартиру! Чтоб не мешал ему воевать с вражескими танками на зеленом сукне! «Ура! – закричал генерал Роман Игнатьич Быков. – Ура! В атаку первая линия! Стреляй! Чего ты ждешь?! Ты-дыщь!»

Танки вспарывали громоздкую столешницу, словно тракторы плугом весеннюю землю. Снаряды рвались, грохот был слышен отовсюду! Языки пламени обжигали лицо генерала. Гремели орудия, шли в атаку бойцы! «Ты-ды-ты-ды! Та-дам! Ба-баба-а-а-ах!».

Иван Силыч Корольков в это время выходил из квартиры вынести мусор, да по традиции перекурить у подъезда. «Ба-бах!» – донеслось до него. «Упало что-то», – подумал Иван Силыч на лестничной клетке. «Русские не сдаются!» – подумал Роман Игнатьич в своем кабинете и рухнул головой на зеленый суконный стол.

Стальное лезвие меча со свистом мелькнуло в черном дыму, из пасти дракона вылетел сноп огня, огромная толпа вьетов ждала этого. Еще мгновение и лавина воинов с раскосыми глазами двинулась словно гигантская людская волна на прекрасную Виджайю, столицу могущественной Тямпы.

Профессору не спалось. Мысли крутились в голове, жужжали в ушах, стучали молотом по наковальне и даже били копытами, высекая искры. Чувствовался запах гари, пороха и конского пота. Картинки реальности смешались, образовали чудовищный микс из вьетнамских драконов, римских котов и тямских башен. Гривастые кони, запряженные птицей-тройкой, куда-то бежали и за ними босиком, по морозу бежал Демьян Петрович. Он почему-то кричал: «Куда несешься ты, птица-тройка?» Но молчание было ему ответом, только метель завывала за окном. Больше не в силах бороться с бессоницей, Демьян Петрович зажёг керосиновую лампу, оделся и решил прогуляться на свежем воздухе.