Вероника Сагаш - Сны Вероники (сборник)

Однажды вечером она поехала кататься на лодке, зная, что встретит его. Они сели на пустынном берегу, и он спросил её, не боится ли она оставаться наедине со взрослым (ему было уже двадцать три года) мужчиной. Она беспечно ответила, что нет, и доверчиво прижалась к нему. А он обнял её, и они вместе смотрели в ночное бездонное небо и блуждающие в невесомой бесконечности звёзды. И каждый думал о своём.

В тот вечер через мужское присутствие и просто объятие она почувствовала любовь.

И с годами она поняла, что любовь – это не какой-то конкретный мужчина; любовь – это состояние души. Любовь – она везде и нигде, не поддаётся ни описанию, ни контролю, ни цензуре и не имеет правильную форму.

А Сашу она всегда про себя называла своим первым мужчиной, потому что первый мужчина – не тот, который входит, разрывая твою плоть и не оставляя пути назад содеянным, но тот, который своим бережным отношением оставляет в памяти след, характерный только ему, настоящему мужчине, сделавшим женщине то, что ей нужно в этот момент, ни больше и ни меньше.

Это случилось давным-давно. Так давно, что уже невозможно с уверенностью сказать, было ли это на самом деле, придумано ли мной или просто мне приснилось.

Мне было лет четырнадцать, когда я обнаружила, что чувствую в квартире моей бабушки нечто, не имеющее формы и цвета. То было лишь ощущение чьего-то нечеловеческого присутствия. Это «что-то» заставляло меня чувствовать тревогу и какой-то первобытный, леденящий, сковывающий сердце и душу страх. Направление, откуда веяло этим присутствием, шло из кладовки, находящейся за стенкой изголовья моей железной, с продавленным пружинистым днищем кровати. Иногда ночью оттуда доносились звуки. Я всегда находила им логическое объяснение: может, это мыши скребутся в поиске еды, а может, просто наша стареющая собака от скуки ищет себе местечко для сна, возможно, что мне это просто кажется.

Но наблюдая за собакой в течение дня я поняла, что, по меньшей мере, она не имеет к этим шорохам никакого отношения, потому как обходила кладовку стороной. Более того, однажды мы услышали её истошные повизгивания и увидели странную картину: собака выползала из кладовки, волоча за собой внезапно парализованные задние лапы, и ещё около часа после этого непонятного происшествия еле двигалась.

Все решили, что на неё что-то упало с полки, и довольно быстро забыли об этом эпизоде. Все, кроме меня: меня поразил её испуганный взгляд, направленный на то, что было там, в кладовке. Но излечивающее свойство нашей разумной природы таково, что мы быстро забываем то, чему нашли логичное, завершённое объяснение: так и я, довольствуясь объяснением взрослых, через некоторое время тоже успокоилась.

Я не знаю, когда я поняла, что это «что-то» находится во всей квартире. Я не помню, когда начались те безумные ночи, когда в два часа после полуночи я открывала глаза (не думаю, что это можно назвать словом «просыпалась») и в течение какого-то промежутка времени просто лежала в кровати, еле дыша, обливаясь холодным потом и боясь пошевельнуться. Мне начало казаться, что кто-то ходит в салоне, за закрытой дверью моей спальни, скрипя половицами деревянного пола.

Когда я робко поделилась своими страхами с бабушкой, она, конечно же, сказала, что всё это ерунда, что звуки скрипящего пола доносятся сверху, от соседей, и пошла спать. Как всегда, с включенным телевизором и светом бледной ночной лампы. Чего я никогда не могла понять.

Я повзрослела, у меня появился Друг, мои ночные страхи обжились в душе и не слишком меня тревожили, так как каждому шуму и звуку я привыкла находить вполне логичное объяснение.

Однажды, когда моей бабушки не было дома, мы с моим Другом дурачились в спальне и вдруг, в пустой квартире раздался какой-то звук. Я беспечно сказала, что это, наверное, опять соседям не спится. Но вдруг меня осенило: наверху-то живёт полупарализованный старик, который еле двигается. И тут ещё мой друг, подлив масла в огонь моих прежних страхов, с уверенностью заявил, что звук доносится из нашей квартиры, никак не иначе. Он направился к закрытой между спальней и салоном двери, открыл её, но, естественно, никого за дверью не было. Но мы оба были готовы поклясться, что слышали удаляющиеся по хорошо знакомым половицам шаги.

Меня вдруг посетила мысль, что в доме живёт хищник. Как будто это была моя тёмная сторона, мой персональный хищник, знакомый мне одной, услышать которого могу только я одна. Или очень близкий мне человек.