Михаил Веллер - Что такое не везет и как с ним бороться

– Ты его еще и не получишь.

– Тем более.

Противиться отцовскому напору всегда нелегко.

– Светка! – позвал Звягин. – Разбей-ка, девушка, нам руки.

– Не спорь с отцом, – мудро предостерегла девушка, – все равно проиграешь. Ты что, не знаешь его?

– Разбивай!

Звягин удовлетворенно ухмыльнулся и со значением посмотрел на часы:

– Итак, шестнадцать пятьдесят семь. Неделя сроку. Отсчет времени пошел. Приступили. Дай мне, пожалуйста, адрес и фамилию этого несчастного стармеха.

– Э-э, – покачал головой Юра. – Не имею права. В некотором роде служебная тайна. Ты сам двадцать лет погоны носил, понимаешь ведь.

– Служебную тайну надо хранить, – одобрил Звягин. – Ладно, иди вынеси помойное ведро.

Когда через пять минут сын вернулся, Звягин развлекал семью байками из жизни «скорой». Мельком спросил:

– Кстати – как звали врача, приехавшего туда? Как он выглядел, не помнишь?

– Не помню, – твердо ответил Юра. – Кажется, был в халате. А ниже халата – ноги. Две. Нечестные приемчики, пап.

– Сейчас будут честные, – кротко согласился Звягин и снял телефонную трубку. – Алло, центр? Звягин с двенадцатой станции. Илюха, ты? Вечер добрый. Слушай, две с половиной недели назад было убийство в квартире, черепно-мозговая, мужчина около тридцати пяти лет. Не помнишь, на твоем дежурстве?

– Папа! – возмущенно возопил Юра.

– А? Нет, это телевизор орет. Убавь звук, Юра. Не было? А кто тебя менял? Хазанов? Спасибо.

Сын ошарашенно слушал. Светка хихикала.

– «Скорая» знает все, – наставительно произнес Звягин, набирая номер. – Сашка? Слушай вопрос… – он повторил данные. – Что, Заможенко выезжала? С девятой станции?

Он позвонил еще раз и достал ручку:

– Кораблестроителей сорок шесть, корпус первый, квартира двести шестьдесят четыре. Стрелков Александр Петрович…

Жена спросила обеспокоенно:

– Что это значит? Зачем тебе адрес? Леня!

– Наш сын поспорил со мной, что я не смогу узнать адрес и фамилию пострадавшего, – безмятежно солгал Звягин. Повернувшись к сыну, успокоил: – Я мог сам приехать на этот вызов. Мог услышать от коллег случайно. Не переживай, никакого нарушения тайны здесь нет.

И чтобы окончательно успокоить жену, он убрал детективы обратно на полку. Отпарил брюки. Смешал эпоксидную смолу со специально принесенными металлическими опилками и этой массой надставил стершиеся каблуки – вместо набоек. Не насвистывал, не расхаживал по дому, не тянул холодное молоко через соломинку, – не проявлял никаких признаков, по которым жена безошибочно догадывалась о его очередном непредсказуемом увлечении.

Не находя себе дела, вечером трепался по телефону со знакомым – против обыкновения долго. Знакомство случилось зимой – Звягин вез его с «падения на улице», когда тот, поскользнувшись в гололедицу, получил сотрясение мозга. Знакомый все рассказывал о своих головных болях и, поскольку работал в роно, о проблемах и выгодах школьной реформы.

Последний понедельник месяца – день для «скорой» как правило неспокойный: получка и предшествующие выходные способствуют, так сказать, некоторой рассеянности на производстве. На первый вызов покатили прямо в девять утра – ранение стек лом на мебельной фабрике. Кровопотеря была большая, пострадавшая – тоненькая девчонка, отчаянно перепуганная, – выдала шок, и обычная работа начисто вытеснила у Звягина из головы все посторонние мысли.

Не успели ее отвезти, только отзвонились по рации, – следующий выезд: «придавило плитой». Парень распластался на полу цеха, как тряпичная кукла, жили только его глаза – огромные и молящие. Безмолвная толпа расступилась.

Переложить на носилки. Задвинуть в салон – машину загнали прямо в цех. Врач и два фельдшера – шесть рук: ножницы срезают одежду, лохмотья на пол; рауш-наркоз; интубируем (не идет трубка в трахею, не идет, пошла); отсос; листенон в вену; заработал «Полинаркон», задышал; подключичный катетер, капельница; давление по нулям, растет, порядок, растет; шинируем…

– На Костюшко, Витек. Быстро поедем.

Воет сирена, на виражах со звоном вылетают флаконы из держателей, хрустят в пакете пустые ампулы – полная пригоршня набралась. Сутки только начались – уже второй халат в крови, снова менять.

По возвращении на станцию, глядя сверху из окна, как фельдшер моет распахнутый салон, Звягин определенно пообещал себе никогда в жизни чужими делами больше не заниматься. Пусть ими занимаются те, кому на работе делать нечего.