Ильдар Абузяров - Курбан-роман

– Ты слышишь? – спросил меня Стасик.

– Выбирайте, – предложил пан Михась, – любая на ваш выбор, чтоб потом претензий не было, будто мы вас обманули. Но только из этого ряда.

Мы со Стасиком растерянно переглянулись, а разумный Витош даже не повел бровью, он был сосредоточен на чем-то другом, да и всегда меланхоличный Юнус тоже был сосредоточен. Он зажимал нос пальцами так изящно, словно это был женский носовой платок.

– Да выбирайте же! – прикрикнул пан Михась. – Все коровы примерно по пятьсот килограмм. Больных, кажись, не имеется.

Я поглядел на нескончаемые ряды. Одни коровы стояли, но большинство полулежало-полусидело, отчего их и без того не худые бока выпирали в невидимую нам сторону.

Но никто не решался выбирать. Коровы были очень красивы: незабвенные своей яркостью пеструшки и стильные черно-белые модели, словно сошедшие с модного глянца, – все как на подбор.

Глаза разбегались от восторга. Вот если бы нас попросили выбирать самых красивых! В красоте мы понимаем толк. Стасик даже не выдержал и подошел к одной из пеструшек, заглядывая ей в бездонные карие глаза.

– Ну пока вы здесь выбираете, я еще чаю успею попить, – заметил пан Михась. – Пан Тадеуш, – обратился он к незаметно подкравшемуся сторожу, – поможете ребятам.

Так на месте пана Михася оказался сторож пан Тадеуш. Он и продолжил с нами возиться.

Пан Тадеуш был таким же маленьким и тощим, как Витек, – ему можно было доверять.

– А беременных тоже, надеюсь, нет? – наконец поинтересовался Витек у пана Тадеуша, и зачем, не пойму.

– Беременных нет, – утвердительно кивнул пан. – Кто же вам беременных-то отдаст? Беременные нам самим нужны!

– Нет, вы сами, пожалуйста, выбирайте, – попросил я, – мы вам доверяем.

– Тогда берите вон ту. – Пан Тадеуш указал на навострившую уши черно-белую корову. Уши у нее были белые, ноги тоже белые, это я заметил, когда опустил глаза… да, зато вот глаза были черные-черные.

– Очень важно, чтобы телка была красивая, – шепнул мне доверчиво Стасик. – Мы же ее не кому-нибудь, а самому Всевышнему в жертву. А эта разве красивая? – он со скепсисом перевел взгляд на буренку.

– По-моему, очень красивая! – заступился я за притихшую тварь: мол, ничего-то ты, Стасик, в коровьих красотах не смыслишь.

– А мне по душе больше вон та рыженькая, – не унимался Стасик.

– Не важно! – взялся за дело Вецек. – Нам главное, чтобы она не больная была, не какая-нибудь там косоглазая или однорогая.

– И не беременная, – еще тише попросил Витек.

– И не сумасшедшая, – вставил свое веское словечко Юся.

– Здесь нет сумасшедших! – отрезал пан Тадеуш, – Не время сейчас. И беременных тоже нет. Держите крепче за рога. Я сейчас ее отвяжу… Ух ты моя сладенькая колбаска!

Мы переглянулись, не зная, что делать.

– Да берите же, – прикрикнул на нас пан еще громче.

И тогда я трясущимися руками взял буренку за рога. Я поборол в себе страх и старался держать изо всех сил, но корова тоже изо всех сил старалась не поддаться мне. Вот тут-то я и увидел ее черные-черные бездонно грустные глаза, пока она не опустила голову и не уперлась рогами в кормушку.

Силы были явно неравны. Рога оказались необычно твердыми.

– Вяжите веревку на шею, – протянул веревку пан Тадеуш.

Юся взял веревку и попытался обернуть ее вокруг шеи коровы. У него, наверно, возникло ощущение, что шея у коровы очень большая. А если бы он еще потрогал коровьи рога, то наверняка задумался бы, почему корова не оказывает нам почти никакого сопротивления.

И тут вдруг, вспомнив о своей силе, корова тряхнула головой, перескочила через бордюр и понеслась по узкому проходу фермы. Она бежала прямо на Вецека и Стасика, но те, не будь дураками, бросились врассыпную.

– Вы ее так никогда из хлева не выведете! – взбесился пан Михась. Он стоял у боковой дверцы с сушкой и кружкой чая. – А ну, Мария, помоги, что ли, им.

– Что скотину-то мучить? – крикнула пани Мария, имя которой мы только что узнали. – А ну, давай, милая! – взяла она прут. – Давай, давай, родимая, давай, доча!

Эта доярка, с ее большим выменем и святым именем, походила на матерь Божью, сошедшую в ферму прямо с полотен Рафаэля. Взяв прутик, она, любя, нежно хлестнула корову по крупу. Затем еще раз. На минуту услышавшее родное, теплое звучание голоса бедное животное остановилось, навострив уши. А затем, узнав своих хозяев, доверчиво, покорно двинулось к выходу. Хотя, возможно, корова почуяла крепкую руку женщины.