Лёля Графоманская - Что написано пером (сборник)

Потом был каток на Красной площади, синяки на дочкиных коленках, сессия у сына, огромный торт на Старый Новый год (сама пекла!), еще что-то и кто-то по работе и не только… Но я не могла позвонить, меня клинило.

Я пыталась читать, но во всех книжках, купленных с закрытыми глазами, одним из героев был неизменно врач-реаниматолог… (Скажи, разве врачи-реаниматологи стали приметой нашего времени, как олигархи, интимные скандалы знаменитостей или диеты для похудания?).

В Крещение, девятнадцатого января, вдруг обнаружилось, что на работу можно не ходить – клиенты еще не вышли из праздничной комы, а деньги еще остались. Чем не повод посвятить себя тому, чего хочется? А мне хотелось поехать в Донской монастырь, набрать крещенской водички, затеплить свечки, послушать пение праздничной литургии. Отвела дочь в школу, поехала.

Все было, как хотелось. Святая вода лилась даже с неба – если июльский ливень в Крещение обозвать редкостью – ничего не выразить! А вечером я поняла, что сегодня я должна освободиться от этого вопроса, который согнал с моего лица выражение законсервированного счастья и залил фитиль в моем генераторе! Доколе ж терпеть можно?! Ко всему еще и мать моего первого мужа позвонила и сообщила, что ей снился сон, будто я выхожу замуж за высокого, русого, кудрявого парня. Ну почему ей снятся такие сны про меня, понятно – она, добрая женщина, считает, что я в свободном состоянии (свободный радикал, который надо связать) представляю угрозу для устоявшейся жизни ее сына. Наверное, она имеет основания так думать, поскольку и она, и ее сын ошибочно принимают за любовь ущемленное мужское самолюбие и неутоленную жажду реванша. Но как бы там ни было, разговор с моей любимой свекровью стал последней каплей.

И я позвонила. Трубку взяла молодая женщина с тревожным голосом, в глубине домашнего эфира нудел телевизор, где-то под диваном валялись Ромкины тапки, а его дети были отправлены к бабушке в Кузьминки до вечера воскресенья… Мне вдруг стало понятно, что не нужно его звать, даже если он не на дежурстве, что мне не о чем с ним говорить, что он увидел тогда в метро не меня, а редкое в наши дни выражение лица, что он живет на зыбкой грани другой жизни сердца – той, которую выписывает писец электрокардиограммы в палате интенсивной терапии, что его покой нельзя расшатывать только потому, что кому-то что-то показалось.

Так я решила и поставила точку в этой истории.

Но сегодня утром доченька сказала мне, что вчера днем мне домой звонил какой-то Роман… Я понимаю, что у него нет моего домашнего телефона, но почему тогда так трепыхается в горле?

Конечно, ты права – от этой истории веет незаконченностью. Но общественный стандарт знает не так уж много вариантов финала: вечный адюльтер и решение вопроса с территорией; свадьба и решение вопроса с пропиской; легкое разочарование и поход к косметологу в связи с этим; тяжелое разочарование и рельсы под поездом в связи с этим; новый герой, затмивший старого и новые развлечения в связи с этим. Если знаешь еще варианты – я обещаю рассмотреть и принять во внимание.

Получив твои суровые рекомендации типа «Добить!», я исполнилась решимости и просидела минут сорок в Интернете в поисках чего-то, связанного с реанимацией (ой, чур меня!) и иже с ними.

…В тот день утром я вышла из метро «Охотный ряд» в сторону Исторического музея, чтоб двигаться на работу. Перед музеем Ленина часть площади была огорожена, как опасное место, и там происходил митинг одной партии, членами которой нам всем скоро предложат стать… Вокруг же территории митинга стояли всякие машины: ОМОНа, просто милиции, скорой помощи и (соберись!) реанимации. Ну в окна автобусов ОМОНа я заглядывать не стала (хотя там, я думаю, было немало крепких симпатичных парней), а вот в реанимобиль я заглянула со всем пристрастием, отсканировала физиономии находящихся там и резюмировала, что не всем докторам выпадает честь дежурить на Красной площади и откачивать бьющихся в политическом экстазе…

…Итак, я безрезультатно провела время в Интернете, плюнула, закрыла офис и отправилась домой.

Дышалось хорошо, вожделенный морозец манил провести время на улице, в метро входить вообще ломало, и я решила, что прогуляюсь до следующей станции через Александровский сад. Красная площадь была чисто выметена от снега, праздный народ полировал брусчатку площади, каток был заполнен людьми, в Казанском храме тепло светились окна. Я шла в задумчивости и в который уж раз представляла себе первую встречу, первый разговор, строила предположения о том, что за Роман звонил мне домой и не перезванивает больше… И надо же было единственному на всю Красную площадь островочку льда попасть как раз мне под ноги!