Array Коллектив авторов - Фантасофия. Выпуск 3. Андеграунд и Эротика

– Там мужчины.

Дома был один я. У нас дома потом Ксения спросила: что, мол, меня только такого рода вопрос интересует, что ли? Я ведь не думаю только «об этом». Несколько не так она сказала, но смысл сказанного похож.

У нас есть большой кот, которого сделала из материала Света, его-то и лупцевал наутро маленький Арслан Рустамович. Когда его спросили – кто я, он, не зная сперва, как назвать меня, ему подсказали – дядя Рустам это.

– Дядя папа, – сказал ребенок.

Что возьмешь с этого возраста, он думал, что раз его папа Рустам, то и все Рустамы называются папами. Ксения, возможно, была недовольна, так мне, по крайней мере, показалось. Но в ночь перед этим мы говорили о моей болезни:

– Я шизофреник, – признался я.

– Я, например, тебя не считав шизофреником, – заявила она.

Но я шизофреник.

А на следующий день толпа детей пришла к Алине в гости.

– Почему у тебя нет бешеной музыки, – спросила Алину одна девочка.

А потом пришли двоюродные сестры с детьми и с Рашидом – он был мужем двоюродной сестры Эльмиры. Мы играли в карты пара на пару, и мы со Светой проиграли больше, значительно больше.

И вот дни рождения кончились, и на следующий день умерла месяц болевшая бабушка. Отец был часто в слезах, и нам тоже было тяжело, трудно мириться с этим. С бабушкой, говорившей только почти по-татарски, я говорил-разговаривал с трудом, мы плохо понимали друг друга в смысле языка; я не знал родного языка, она почти не знала русский, который я для себя считал тоже родным. А в последний раз я ее видел, когда нас специально привез отец на своем задрипанном уазике. Я не знал, что ей сказать, и в то же время знал, что нечего мне сказать. Я протянул бабушке руку, перед тем как уйти, и мы простились.

И вот она умерла в те часы, когда пришла Ксения снимать мерки для укорачивания брюк; брюки готовили для поездки на свадьбу двоюродного брата ее мужа, которого звали как и меня – Рустам. Я думал, что она пришла одна, Светы еще дома не было, и я стал хвастаться тем, что люблю читать, чем я увлекаюсь. Но тут прозвенел звонок, и я пошел открывать. Это был ее муж. Я сконфузился, я ведь судил по тому, что говорилось, а от Светы я слышал, что они не живут вместе. Он пьет, не работает, может быть наркоманит, не может, а точно, но он мне не показался тогда таким уж пропащим – настолько, насколько был пропащ я. На шее у него сидел его сын Арслан, когда он стоял перед раскрытой мною входной дверью.

О своей первой любви Ксения рассказала следующее: он ушел в армию, она его ждала, а потом как-то так случилось, что стала она ходить на дискотеки, и это дошло до того, кого она ждала. Он приехал в отпуск и сказал ей, что она ему больше не нужна, что ходят слухи и т. д. Назло Ксения познакомилась с другим человеком. Она вышла за него замуж. Этот в браке ее бил, и тот, кого она как будто не дождалась, вернувшись уже с армии, сказал ей, что пусть она останется с ним, ведь муж ее бьет.

– Я беременна, – призналась она.

Ночью, напившийся парень кричал без умолку, что любит ее, а муж ей говорил:

– Выйди, что же ты не выйдешь?

Она не вышла, но с мужем потом развелась. И вот теперь у нее есть второй ребенок уже от другого мужа. Он пришел ночью за ней, а она не пошла домой.

– Так что же ты обо мне думаешь? – спросила она.

Она задавала этот вопрос еще. Я, рассказав свою историю, не спрашивал о том же. Я ни о чем не думал. Я только и мог сказать, что она мне симпатична. Она резко перешла к тому, что пора спать; мы пожелали друг другу спокойной ночи. Хотя я допускаю, что быть может при разговоре она, Ксения, намекала еще то, что мне не хватает женщины, которая будет кем-то вроде психотерапевта, ведь я в итоге, как мне казалось, из-за проклятой любви стал таким и прыгнул с пятого этажа (почему-то пишу сейчас об этом: и смех и грех), так тогда я повредил лицо и бедро левой ноги.

И вот на следующий день она пришла снимать мерки. и зашел еще вскоре, но не сразу вслед за ней, муж с ребенком.

– Что ты краснеешь? – спросил он ее.

А я тут же:

– А я вот тут хвастался, – имея в виду свои пристрастия к чтению.

Потом мы дождались Свету, которая зашла к знакомой, к матери одной из погибших в авиакатастрофе над Германией. И Света принесла торт, подаренный Алине на день рождения от матери погибшей девочки. Муж Ксении, сама Ксения, Света пили чай, а я, отказавшись, звонил кому-то в Уфу (знакомому очень хорошо, даже слишком, критику). Я звонил, чтобы бессознательно доказать себе, что я не один в данный момент в мире. Хотя все люди – люди, я чувствовал, что ни я, ни мое я никому не нужны. Они ушли, ушли за водой и Света о Алиной, а у нас отключили, как обещали, на два дня воду.