Николай Беспалов - Женские истории пером павлина (сборник)

– Значит, ты выходишь замуж, – то ли спрашивая, то ли констатируя, говорит отец. Как обычно, мы сидим в моей комнате. Он пьет водку, ест готовые котлеты по сорок копеек за штуку и курит. Я не возражаю. Через неделю я уеду отсюда. Завтра в загс – и тю-тю отсюда.

– Придешь?

– Пригласишь – приду.

– С утра не пей завтра. Потом напьешься.

– Так-то ты об отце. А мать пригласишь?

– Нет. Я ее уже две недели не вижу.

Отец молчит. Он в последнее время все больше и больше пьет. И вот что интересно: пьет и почти не пьянеет. Наше убежище ожило. Аня смеется. Сейчас она начнет плакать. Это мамочка ее любящая приласкает тумаком. Потом мой братец вступит. Будет кричать, что бить ребенка не гуманно. Надежда будет возражать. Пошло поехало.

– Вроде наметился обмен, – отец говорит почти шепотом. До чего довела эта жизнь мужчину. – Нам на троих двухкомнатная квартира высвечивается.

На большее я и не рассчитывала. Ближайшие три года я буду жить в другом месте. Такой срок я определила себе для решения моей жилищной проблемы.

Я уже собралась уходить, когда отец сказал:

– Мать твоя с другим сошлась. Развода требует.

Сказал он это как-то мрачно, отрешенно. Так, будто речь шла не о нем. А я подумала: так и лучше. Для него, во всяком случае…

Наш брак мы с Андреем отметили скромно. За столом были свидетели этого безобразия: мой отец и Виолетта Геннадьевна. Отец не подвел меня. Приехал в загс трезвым. Был чисто выбрит, в белой сорочке и новом галстуке.

Я категорически отказалась облачаться в подвенечные наряды. Всякие там белые до полу платья, фаты, флердоранжи и босоножки на высочайших каблуках. Светлый костюм, кроткая стрижка и брошь на лацкане. Все! Босой я не была. Скромные на небольшом каблучке туфельки на моих ножках. Мой суженый был одет мамочкой-немамочкой в черный костюм из полушерстяной материи. Пара. Мы были единственной такой парой. Вокруг невесты в длинных платьях с фатами на головах и с вениками из цветов в руках.

Так третьего мая, сразу после майских праздников, мы вступили в законный брак. Пятого я переехала к Андрею. Солнце слепило, небо тускнело. Листва распускалась все больше и больше. Девушки, женщины и даже старухи начали обнажать свои телеса. По городу пополз запах свежих огурцов – начали продавать корюшку. А у меня настроение «корюшное». Поймали рыбку в сети.

Пятого мая я на грузовике, произведенном на заводе имени Горького, перевезла свой скарб на Большую Пороховскую. Я отказалась лезть в кабину и поехала в кузове, сидя в бабушкином кресле. Пожалела, что постриглась под мальчика. Как эффектно смотрелась бы с развивающимися волосами на проспектах и улицах города Ленина.

Перед отъездом я для отца устроила отвальную.

– Может быть, брата пригласишь? – робко спросил отец.

– А ты как хочешь? Один он не пойдет, а с невесткой у тебя, мне помнится, вчера была небольшая арабо-израильская войнушка.

На столе у нас было даже празднично. В домовой кухне я купила два салата. Столичный и крабовый. Там же раскошелилась – взяла заливной язык. Сама нажарила картошки и шницелей-полуфабрикатов. Отхватила даже свежих огурцов. Чем не стол?

Начали мы нашу трапезу в пять вечера. Отец пораньше ушел с работы, а у меня нет ничего неотложного в институте. Поели салатов. Выпили по две стопки водки. Одну бутылку я настояла на лимонных корочках. Это на десерт. Поговорили. Отец рассказывал, как работал на Новой Земле. Видел, как взрывают атомные бомбы. Он так красочно все излагал, что мне стало не по себе.

– Вот ты, Тамара, представь. Американцы сбрасывают одну бомбу даже не на сам Ленинград, а в залив. Так волной, что поднимется от взрыва, город снесет. Может быть, останется Исаакий и еще самые крупные и массивные строения.

Выпили за то, чтобы не было ядерной войны, и я пошла разогревать шницеля. Тут и мамаша пришла.

– По какому поводу праздник?

– Наша дочь уезжает, – отвечает папа.

– Что, невестка доняла?

– Тамара вышла замуж.

Что тут случилось с мамашей! Она вскочила со стула и принялась бегать по комнате, причитая:

– Это что же такое, это как же так? Родная мать ничего не знает!

Мы с папой ждем, когда этот спектакль закончится. По опыту знаем, пылу у мамаши хватит ненадолго. Так и есть. С раскрасневшимся лицом и потными подмышками она плюхнулась на стул.

– Все успели выпить. Матери не оставили.

Успокоилась тогда, когда ей налили «штрафную». И что же я услышала?

– В мае замуж выходить – всю жизнь маяться.