Рустем Юнусов: То ли свет, то ли тьма

Более того, в последнее время Салават попал к шефу в черный список. Прежде всего, ему не нравится, что Салават Зарифович мозговит: шефу по душе преподаватели, которые по уму минимум на вершок его ниже, но дело не только в этом. С некоторых пор к профессорам, доцентам и ассистентам медицинского университета стали обращаться представители фармакологических фирм с предложением прочитать лекцию о тех или иных лекарственных препаратах – сделать рекламу. Поначалу с предложениями они обращались к шефу, но к нему запросто на телеге не подъедешь, к тому же они прослушали, как Хасан Хасанович читает лекции, решили, что «не очень», вдобавок ко всему он «не протягивает ножки по одежке» – заламывает цену.

То, что в поликлиниках города без его благословения лекции поликлиническим врачам стал читать Салават, шеф не смог пережить. Да и как пережить, если смотришь ты на людей с точки зрения чистогана. «Шеф на полном серьезе считает, что я залез к нему в карман», – сказал мне как-то Салават.

На кафедральном совещании Хасан Хасанович не раз Салавату Зарифовичу в той или иной форме говорил о том, что представители фармфирм, заключившие с ним договора, должны к нему подойти.

Салават молчал, но при этом думал: «Тебе только палец протяни – сразу руку отхватишь! Если хочешь зарабатывать, работай. Мне фармфирмы ничего на блюдечке не преподносят».

Что же до меня, то я для Хасана Хасановича, мягко говоря, давно не свой человек. Подумать только: пишу повести и романы! Без его ведома печатаюсь в литературных журналах. Читая мои произведения, среди героев шеф узнает себя отнюдь не в лучшем свете. Все это у него не укладывается в голове. Но шеф не остается перед нами в накладе: он не дал мне и Салавату «Заслуженного врача», тогда как многие наши преподаватели и среди них те, кто практически не занимался лечебной работой, это звание получили. А когда я подготовил документы на очередную переаттестацию врача высшей категории, он их подписал и с ехидной улыбочкой на губах сказал: «Ну, на аттестации мы на тебе отыграемся!» «Нет, – подумал я, – я не предоставлю тебе удовольствие завалить меня», – и документы забрал. У меня за плечами тридцать пять лет врачебного стажа, но я теперь не аттестован даже на низшую врачебную категорию. Как-то я Саяру Файзылловичу об этом сказал. «Пис-с-сатель», – процедив сквозь зубы буквы, произнес он.

Многим не нравится, что я «выношу из избы мусор». А шеф в кулуарах без обиняков как-то, по обыкновению сдабривая, словно скотник, свою речь матом, сказал: «Ему давно не мешало бы для первого раза набить морду».

– Тебе с новой группой повезло? – спросил меня Салават.

– Одни отрицательные эмоции.

– А что ты хочешь. Процент коммерческих студентов из года в год увеличивается. Практически заплатил кругленькую сумму, и ты уже студент.

– Да и на бюджетные места залетают все больше и больше случайные люди. Выворачиваешься на практических занятиях перед студентами, а отдачи никакой. Они забирают у меня всю энергетику. Я тупею и не могу уже в течение дня выполнять интеллектуальную работу. Восстанавливаюсь до следующего дня.

– У меня тоже слабая группа, – сказал Салават. – Представляешь, сегодня спрашиваю: что будем вводить больному через переднюю грудную стенку при асистолии? Выясняется: что такое асистолия, они не знают. Поясняю, что асистолия – это внезапная остановка сердца, и повторяю вопрос. Молчат. На букву «а», подсказываю я им, как детишкам в детсаде.

– И никто не отгадал?

– Нет. Представляешь, из всей группы! А когда я им сказал, что внутрисердечно вводить нужно адреналин, они мне дружно, с чувством собственного достоинства: «Про адреналин мы слыхали». Но я перед ними, как ты, вытанцовывать не собираюсь. Возьму сейчас группу на обход и убью двух зайцев: их займу и больных посмотрю. Когда у студента нет базиса в знаниях и ума, ты объясняй ему тему, не объясняй – результат будет тот же.

– На обходе у тебя в лучшем случае два-три студента будут вникать в суть дела, остальные же будут только присутствовать у постели больного. Мотивации для приобретения знаний у наших студентов нет. И не только в этом дело. Когда был отчет нашей кафедры на ученом совете, то декан вдруг, выйдя на трибуну, разоткровенничался и сказал: «У нас двадцать пять процентов студентов отличники, и некоторые вопросы медицины они могут постичь в результате самоподготовки, даже без участия преподавателя. Пятьдесят процентов – посредственные студенты, и вот на обучение этих студентов должны быть направлены усилия наших преподавателей. А двадцать пять процентов студентов имеют такие умственные способности, что их вообще трудно чему-либо обучить, тем более медицине».