Том осмотрел машину, но не нашел ни записки, ни слова извинения, благодарности или объяснения. Она даже не удосужилась черкнуть «прощай» своему преданному другу, единственному из всех ее знакомых, кто поддерживал и оберегал ее, своему верному спутнику, с которым она путешествовала по стране, своему почти что возлюбленному, заменившему отца ее дочери. Том обыскал и стоянку, но не нашел следов ни Кристины, ни фургона с «босоногими», следовавшего в Поконы.
Едва первоначальный шок прошел, Том попытался убедить себя, что это и к лучшему, что без Кристины жить ему будет легче. Толку от нее никакого – мертвый груз в машине, еще одна обуза, которую он вынужден всюду таскать за собой, обуза столь же эгоистичная и требовательная, как и брошенная ею малютка, только угодить ей гораздо труднее. Он обманывался, думая, что однажды утром она проснется и внезапно поймет, что с ним ей гораздо лучше, чем могло бы быть с мистером Гилкрестом.
Ты просчиталась , думал Том. Ведь я по-настоящему тебя любил.
Однако в этом и состояла проблема, что снова и снова бередила его сознание, пока он рулил на «БМВ» к тому месту, которое некогда считал своим домом. Он любил Кристину, а она исчезла. С болью в душе он представлял, как она едет по шоссе в фургоне с «босоногими», а те болтают о грандиозной вечеринке, о безумных развлечениях, что их ждут. Кристина, возможно, даже не слушает их, просто сидит и думает о том, как хорошо, что она освободилась, уехала от маленькой дочки и от Тома тоже, от двух людей, которые невольно напоминали бы ей обо всем, что она пережила, о том, какой дурой она была.
Еще больнее становилось при мысли о том, что через неделю или через месяц скитаний она наконец-то выйдет из ступора и осознает, что худшее позади, что она снова способна смеяться и танцевать, возможно, даже завести интрижку с каким-нибудь обкуренным идиотом, который сам не понимает своего счастья.
А Том? Снова будет дома, в Мейплтоне, с отцом и сестрой, будет воспитывать чужого ребенка, все еще тоскуя по девушке, которая бросила его на автостоянке в Коннектикуте? Неужели это и есть конечная цель его долгого пути? Он окажется там, откуда начинал, только с мишенью на лбу и с грязным подгузником в руке? Когда Том свернул на Ловелл-террас, солнце уже зашло, но над большим белым родительским домом небо еще не потемнело, сохраняя свою густую синеву.
– Ну что, крошка? – сказал он. – Что же мне с тобой делать?
* * *
Не колебаться. Это правило номер один. Уход мученика должен быть быстрым и безболезненным.
– Давай же, – взмолилась Мег. Она стояла, прислонившись к кирпичной стене под пожарной лестницей на здании начальной школы. Ее грудь поднималась и опускалась в такт ее неровному дыханию. Дуло пистолета находилось всего лишь в дюйме от ее виска.
– Подожди, – сказала Лори. – Рука дрожит.
– Не волнуйся, – напомнила ей Мег. – Ты оказываешь мне услугу.
Пытаясь успокоиться, Лори сделала глубокий вдох. Ты сможешь. Она была готова. Стрелять она научилась, старательно воображала все свои действия, расписанные в учебной инструкции.
Спустить курок. Представить, как вспышка золотистого свечения переносит мученика прямо на небеса.
– Сама не понимаю, почему я так нервничаю, – произнесла она. – Ведь двойную дозу «ативана» приняла.
– Ни о чем не думай, – напомнила ей Мег. – Просто выстрели и уходи.
На сегодняшний вечер это была мантра Лори, ее задание, в кратком изложении. Сделай и уходи. На углу улиц Элм и Лейквуд ее будет ждать машина. Куда ее повезут, она не знает, известно только, что куда-то далеко от Мейплтона, где ее ждут мир и покой.
– Я начинаю считать до десяти, – сказала Мег. – Не жди, когда я дойду до одного.
Пистолет был маленький, серебристый, с черной пластмассовой рукояткой. Не очень тяжелый, но Лори пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы удерживать его в руке.
– Десять… девять…
Она взглянула через плечо, проверяя, нет ли кого на школьном дворе. Когда они пришли сюда, на качелях сидели и болтали две девочки подросткового возраста, но Лори и Мег взглядами прогнали их прочь.
– Восемь… семь…
Мег закрыла глаза, ее лицо застыло от напряженного ожидания.
– Шесть…
Лори заставляла свой палец спустить курок, но тот не повиновался.
– Пять…
Она столько сил приложила, чтобы оторвать себя от семьи, от друзей, отречься от мира, от всех мирских благ и привязанностей. Ушла от мужа, бросила дочь, запечатала свои уста, полностью посвятила себя Богу и «Виноватым».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу