Мелани Бенджамин - Жена авиатора

Мама всегда была рядом с ним, смягчая, успокаивая и сглаживая все шероховатости, вызванные случавшимися иногда неконтролируемыми выбросами папиной энергии. Это была ее обычная роль. Мама быль столь же вкрадчивой и нежной, насколько он был взрывным; даже сегодня вечером его смокинг выглядел на два размера больше, чем надо. Папа всегда утверждал, что женился удачно, и сегодняшний вечер подтверждал это. Я гордилась мамой, несмотря на некоторое взаимное непонимание; она была до кончиков ногтей женой дипломата в своем изысканном зеленом наряде, длинных перчатках и способностью находиться одновременно в нескольких местах, не меняя своей плавной, царственной походки. Она всегда казалась выше отца, хотя была почти на дюйм ниже. У обоих уже появилась седина. Волосы отца редели, жесткие локоны мамы были собраны в старомодную эдвардианскую прическу. Она утверждала, что на еженедельный визит к парикмахеру, чего требовали новые тенденции моды, у нее нет времени.

Игнорируемая всеми, я продолжала наблюдать за гостями и тем, с каким любопытством, иногда довольно откровенным, они ловили каждый жест полковника. Линдберг был настоящим магнитом – незнакомая, странно харизматичная личность. Ни наносного лоска, ни отработанного годами поведения. Глядя на него, вы не могли не думать о невероятности того, что он совершил, и одновременно о неизбежности этого. Он излучал такую спокойную уверенность, каждое его движение было исполнено такого благородства, такой естественности. Даже когда его речь временами прерывалась, глаза продолжали говорить. Казалось, они всегда видят что-то важное, что-то очень серьезное, находящееся за горизонтом.

– А вы не хотели бы, мисс Морроу? – Полковник наклонился вперед, обращаясь ко мне.

Застигнутая врасплох, я инстинктивно отшатнулась и увидела, что он покраснел.

– Не хотела бы я что?

– Полетать на аэроплане. Ваша сестра попросила взять ее полетать, и, естественно, я хотел бы пригласить и вас. Если вы захотите.

– Летать? Я?

Господи, я и мечтать не могла об этом!

– Не беспокойтесь, это совершенно безопасно, – проговорил полковник с улыбкой – первой естественной улыбкой, которую я заметила на его лице. Внезапно в нем появилось что-то мальчишеское. Он наклонил голову, и непокорная прядь волос упала ему на лоб.

– Летать вообще совершенно безопасно. Несешься в воздушном потоке, как птицы, – это просто божественно. Никогда и нигде больше я не чувствовал себя хозяином своей судьбы. Парить высоко над всеми мелкими страстями, борьбой и соперничеством, происходящими на земле, – как это прекрасно! Это здесь, внизу, существуют опасности, наверху их нет.

Я знала, что полковник способен на многое, но не думала, что он склонен к поэзии. Слушая его, я поняла с некоторым испугом, что хочу летать, хочу испытать это божественное чувство, хочу парить над землей, как это делал он. Быть выше всех, выше горестей и страхов, подняться над собой – над этим убогим телом, головой, полной сомнений, и сердцем, полным тоски.

– О, мне бы очень… – начала я, но внезапно заметила, что перед нами толпятся гости, слушая наш разговор, как будто мы – актеры на сцене. Внезапно у меня язык прирос к гортани, и я лишь отрицательно покачала головой, понимая, что разочаровываю его, но не в состоянии ответить иначе перед всем этим скоплением людей, прислушивающихся к каждому нашему слову.

Но на этот раз он не покраснел и не отступил. Его голубые глаза смотрели на меня со странным выражением. Я заметила в них любопытство, словно была новым видом живых существ, который он только что открыл. Покраснев, я отвернулась и очень обрадовалась, увидев спешащую к нам маму с натянутой улыбкой на губах и тревогой в глазах.

– Что я слышу? Полковник, вы приглашаете моих дочерей полетать на самолете?

– Если они захотят. Естественно, это приглашение относится и к вам, миссис Морроу.

– Какая честь! Элизабет, ты слышишь? Энн?

– Конечно! – Элизабет рассмеялась и откинула назад голову. – Не могу представить никого лучше, с кем хотела бы отправиться в свой первый полет!

– Я… я подумаю, – пробормотала я, просто умирая от всех этих взглядов, обращенных на меня, и понимая, что, если полечу на его самолете, на меня будет устремлено еще больше глаз – газетчики, фоторепортеры, хроникеры.

К моему облегчению снова заиграла музыка – песни из «Медленной лодки», самого популярного шоу этого года, и мгновенно обстановка в комнате разрядилась. Официанты деловито сновали взад-вперед с подносами, уставленными коктейлями – в Мексике не было сухого закона, – и первые пары закружились в танце. Дуайт потянул меня с дивана: