Тьерри Коэн - История моего безумия

Я принадлежу к тому типу человеческих особей, которые отказываются верить, что мир подчинен логике, и пытаются разглядеть в мистических пространствах знаки, позволяющие сделать верный выбор. У такого подхода есть слабые стороны, но уж больно заманчивы возможности, которые дарует человеку подобное надмирное могущество.

Если я скажу, что, взглянув на лицо женщины – даже на фотографии! – мгновенно понимаю, сведем ли мы знакомство, подружимся или станем любовниками, вы, вероятно, назовете меня идеалистом, мечтателем, безумцем. Пусть так, но я все-таки отправил Джессике Эванс личное сообщение:

Здравствуйте,

Рад знакомству.

Вы моя читательница?

Ответ пришел на следующий день:

Спасибо, спасибо, спасибо! Неужели я правда говорю с Автором? Поверить не могу! Ну конечно, я – одна из ваших многочисленных читательниц-почитательниц. Я совсем недавно открыла для себя ваши книги и сразу полюбила мир ваших героев, манеру письма и то, как вы описываете чувства. Любовь в ваших романах прекрасна.

Последняя фраза меня зацепила. Возможно, она совсем не так счастлива, как хочет показать? Я поблагодарил Джессику и решил подтолкнуть ее к большей откровенности.

А разве в жизни не так? На фотографиях вы кажетесь влюбленной, сияющей от радости.

Ее ответ привел меня в замешательство:

Вы правы, у меня как будто все есть для счастья, но ваши романы иногда заставляют усомниться, счастлива ли я. Нет-нет да и появится мысль поискать другой путь…

Вы замечали, как важны многоточия в разговоре между двумя людьми, которые затевают игру в обольщение и пытаются оценить свои шансы? Эти три маленькие точки заменяют все слова, которые хочется сказать или прочесть. Я уловил в многоточиях Джессики привкус разочарования, о котором она пока не решалась заговорить, но давала мне возможность сыграть роль утешителя. В них был призыв к терпению. Даже обещание: «Продолжение следует, хочешь стать его частью – подожди…»

Тон следующего письма Джессики был более легким, она шутила, задавала вопросы о персонажах моих книг, о том, как я работаю и какую жизнь веду. Настал мой черед задавать вопросы, и я узнал, что она живет в Филадельфии и работает в страховой компании. Виртуальные встречи продолжились, разговоры становились все более содержательными, и чувство сообщничества, взаимное желание очаровать собеседника постепенно сменялось радостью открытия.

Вначале Джессика почти не говорила о человеке, которому улыбалась на фотографиях, потом стала откровеннее, и по некоторым намекам и недомолвкам я понял, что он ревнив и недостаточно эмоционален. Мне показалось, что это приглашение: «Докажи, что не все мужчины таковы!»

Наши отношения были вполне невинными, даже детскими, очень нежными и предупредительными. Джессика выходила в Сеть только в рабочее время, и я с юношеским нетерпением ждал этих моментов, а когда общение заканчивалось, еще долго пребывал в эйфории.

Итак, я влюбился и дня не мог прожить без разговора с Джессикой. Она рассказывала о себе меньше, чем мне бы хотелось, и я пытался домыслить остальное, представить, как она держится, как ходит, разговаривает, улыбается, что ее радует, а что огорчает. В общем, я вел себя как писатель, придумывающий героиню новой книги. Джессика описывала своих коллег и начальника – человека вспыльчивого, но привлекательного, – рассказывала, что читает. Ей одной я мог признаться, как устал писать романы, которыми она восхищается. Джессика успокаивала меня, подбадривала и делала это так же мягко и тактично, как Дана… в наши лучшие времена. Я нуждался в поддержке Джессики, хотел, чтобы она меня слушала – и понимала. Эта женщина была мне необходима. Я больше не желал обитать среди вымышленных персонажей, просиживать часами перед компьютером, заниматься любовью со случайными партнершами, разыгрывать на людях крутого парня, а потом пялиться в телевизор и лить слезы над какой-нибудь слащавой мелодрамой.

Однажды мое настроение так сильно огорчило Джессику, что она дала мне номер мобильного и разрешила позвонить в обеденный перерыв. Ее голос звучал естественно, она шутила и смеялась, но я уловил и некоторое смущение – слишком уж быстро все развивалось.

Наши отношения балансировали между искренней дружбой и игрой в обольщение. Джессике нравилось быть конфиденткой любимого писателя, а я радовался, что кое-что значу для этой чистой души и могу ей довериться, не опасаясь осуждения. Я жаждал личной встречи, но, стоило мне не то что заговорить – просто заикнуться об этом, – и тон Джессики становился уклончивым: «тень» мужа не позволяла ей даже помыслить о таком.