Александр Чак - Зеркала фантазии

О, улица Марияс,
монополия
еврейских пройдох
и ночных мотыльков –
дай, я восславлю тебя
в куплетах долгих и ладных,
как шеи жирафов.

Улица Марияс –
бессовестная торговка –
при луне и при солнце
ты продаешь и скупаешь
все,
начиная с отбросов
и кончая божественной человеческой плотью.

О, я знаю,
что в теле твоем дрожащем
есть что-то от нашего века –
душе моей – коже змеиной –
до боли родное;
полна звериной тревоги,
ты бьешься, как лошадь в схватках,
как язык пса,
которому жарко.

О, улица Марияс!

На улице Школьной, на пятом
этаже, над чопорными апартаментами,
друг мой живет.

Друг отличный. Зубрит себе право да служит
телеграфистом. Морзянку отстукивает,
радость и грусть отбивает, будто чечетку.

Я, бывает, сиживаю у него в сумерках. В той
комнате, где жмутся по стенам кровати, с комодом
в углу. Там уют, там хлеб, колбаса и вода
из Кельна, вперемешку с зубными щетками.

Его страсть к жизни, право, сильней, чем моя
к ней ненависть; страсть к женщинам,
к солнцу, стихам.

Сердце при виде него покидает тяжесть, оно
хочет верить.

На углу бульвара, где стоят ряды блестящих авто и
неспешно плывут трамваи,
Вокруг мужчины большого и грузного стайка маль-
чишек вертелась, руками махая.
Была весна, небеса голубели, как глаза у мужчины,
и водка в бутылке его была дешевого сорта.
Дым прокопченный, запахи, взвизги сирен облака-
ми черными плыли прямо из порта.
Была весна, и вечер субботы и денег хватало на
пиво и девушек самых нестрогих, а потом бы
сойтись в рукопашной.
Чтоб в старости в доме для бедных на скрипящей
кровати над тарелкой с селедкой не охать, что
молодость выдалась зряшной.

Телега скрипучая
Движется, как катафалк, –
Заика медлительный средь трепачей,
Полная угля.
Тощая лошаденка тащит воз.

«Портные,
Швеи,
Скорей за мешками!
Прачки,
Оставьте лохани,
Живей хватайте корзины:
Угольщик едет!»

Веселый, как повар,
Молодой и могучий, словно стрелок,
С лицом мавра,
Он сидит на возу
И кричит.

Великолепен и гулок
Голос его
Средь шатких заборов и каменных стен.
Оконные стекла жужжат, как мухи,
Дзинькают, словно сантим на асфальте.

Старушка в чепце,
Вздрогнув,
Хватается крепче за палку.
Морщится бюргер.

Кухарка с толстыми икрами,
Идущая с рынка,
В восторге:
«Вот это парень что надо!
Горло – сирена,
Грудь, как мехи, как своды,
Жаль, нет корзинки с собою!»
Стайки школьников
Вдруг умолкают,
С серьезными лицами
Стоят у обочины вдоль водостоков
И наблюдают – едет…

«Портные,
Швеи,
Скорей за мешками!
Прачки,
Оставьте лохани,
Живей хватайте корзины:
Угольщик едет!»

На бульваре
меж двух рядов фонарей
и подстриженных лип
повстречал я матроса
в лаковых туфлях,
блестящих и острых, как пики,
с грудью точно раздувшийся парус.