Джеффри Арчер: Тайна за семью печатями

После месяцев неопределенности Джайлз мгновенно ощутил облегчение, хотя горечь утраты любимого дедушки подавила первые ростки победного чувства.

Гарри, крепко сжимая руку Эммы, в этот миг думал лишь об одном: теперь он мог жениться на женщине, которую любил.

Эмма чувствовала неуверенность. По сути, лорд-канцлер создал массу новых проблем для них троих, решать которые его уже не призовешь.

Лорд-канцлер открыл свою тисненную золотом папку и изучил повестку дня. Намеченные дебаты по Государственной службе здравоохранения значились ее вторым пунктом. В палате возобновилась нормальная работа, и несколько лордов потихоньку выскользнули вон.

Ни за что на свете лорд-канцлер не признался бы даже своему ближайшему доверенному лицу, что передумал в самый последний момент.

«Если есть кто-то из находящихся здесь, кто может указать на вескую причину, по которой эти двое не могут вступить в законный священный брак, то пусть скажет сейчас или же молчит об этом отныне и навсегда».

Гарри Клифтон никогда не забудет, как впервые услышал эти слова и как мгновениями позже все в его жизни полетело кувырком. Старый Джек, который, как Джордж Вашингтон, никогда не лгал, объявил на спешно созванном собрании в ризнице, что возлюбленная Гарри, Эмма Баррингтон, которая вот-вот должна стать его супругой, возможно, является его единокровной сестрой.

Настоящий ад разверзся, когда мать Гарри призналась, что как-то раз – единственной раз – имела сексуальный контакт с отцом Эммы, Хьюго Баррингтоном. Вот почему существует возможность того, что он и Эмма – дети одного отца.

Во время своей интрижки с Хьюго Баррингтоном мать Гарри встречалась с Артуром Клифтоном, стивидором [3], работавшим на верфи Баррингтонов. И вскоре вышла за него замуж, однако священник отказался продолжить церемонию венчания Гарри и Эммы в связи с тем, что эта женитьба могла нарушить древние законы церкви о недопустимости родственных браков.

Мгновениями позже отец Эммы, Хьюго, незаметно выскользнул из задней двери церкви, как трус, бегущий с поля боя. Эмма с матерью уехали в Шотландию, а Гарри, одинокая душа, вернулся в свой колледж в Оксфорде, не зная, что теперь делать.

Адольф Гитлер принял решение за него. Через несколько дней Гарри оставил университет и сменил одеяние студента Оксфорда на форму матроса. Но успел прослужить в открытом море менее двух недель, когда германская торпеда потопила его судно, и имя Гарри Клифтона появилось в списке погибших.

– Согласны ли вы взять в жены эту женщину, любить, уважать и хранить ей верность до конца своих дней, пока смерть не разлучит вас?

– Согласен.

Только когда после окончания военных действий Гарри вернулся, овеянный славой, он узнал, что Эмма родила от него мальчика – Себастьяна Артура Клифтона. И лишь спустя еще время, полностью оправившись от ранения, Гарри выяснил жуткие обстоятельства гибели Хьюго Баррингтона, который завещал семье еще одну проблему, столь же обескураживающую для Гарри, как и невозможность жениться на любимой женщине.

Гарри никогда не придавал значения тому, что он на несколько недель старше Джайлза Баррингтона, брата Эммы и своего ближайшего друга, пока не узнал, что может считаться наследником первой очереди на фамильный титул, обширные владения, имущество и, цитируя завещание, «все, что в нем». Он сразу же дал понять, что не заинтересован в наследстве Баррингтонов и желает отказаться от любых врожденных привилегий, которые могут считаться принадлежащими ему, – в пользу Джайлза. Герольдмейстер, казалось бы, даже соглашался с таким вариантом развития событий, если бы лорд Престон, «заднескамеечник» [4]от лейбористов в верхней палате, не взялся отстаивать право Гарри на титул, даже не посоветовавшись с ним.

Как объяснил лорд Престон парламентским корреспондентам, бравшим у него интервью, это дело принципа.

– Согласна ли ты взять этого мужчину себе в законные мужья, чтобы жить с ним совместно по Закону Божьему в святой нерушимости брака?

– Согласна.

В течение всего процесса Гарри и Джайлз оставались неразлучными друзьями, невзирая на то, что как в высшем суде страны, так и на первых страницах национальной прессы представляли противоборствующие стороны.

И оба бурно радовались бы решению лорд-канцлера, если бы дедушка Эммы, лорд Харви, сидел на первой скамье и слышал вердикт. Но он так и не узнал о своем триумфе. Исход процесса разделил нацию, в то время как две семьи начали собирать осколки и «склеивать разбитую чашку».