Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями

– Доброе утро, милорд.

– Доброе утро, мистер Данкан.

Паж подобрал подол длинной черной мантии лорд-канцлера; в тот же миг Дэвид Бартоломью выступил вперед и распахнул двойные двери покоев – так, чтобы его господин смог начать семиминутное путешествие в помещение палаты лордов.

Члены палаты, глашатаи и должностные лица, занятые своими ежедневными обязанностями, спешно расступились, давая дорогу лорд-канцлеру, как только заметили его приближение. Когда он проходил мимо, они низко кланялись – не ему, но монарху, которого он представлял. Лорд-канцлер проследовал по застланному красной дорожкой коридору тем же шагом, каким каждый день последние шесть лет входил в палату – с первым ударом колокола Биг-Бена, отбивающего десять утра.

В обычный день – а этот день таковым не являлся, – когда бы он ни вошел в палату, его встречала горстка ее членов: они вежливо поднимались с красных скамей, склонялись перед лорд-канцлером и оставались стоять, в то время как дежурный епископ проводил утренние молитвы, после чего можно было приступать к повестке дня.

Но только не сегодня. Задолго до того, как лорд-канцлер достиг палаты, его слух уловил приглушенный шум голосов. Когда же он вошел в палату лордов, открывшийся вид поразил даже его. Красные скамейки были забиты так плотно, что некоторые члены перебрались на ступени перед троном; другие, не нашедшие свободного места, стояли у барьера палаты. Единственный раз на его памяти палата была так же переполнена – когда его величество произнес речь, сообщив членам обеих палат о законе, который его правительство намеревалось предложить ввести во время следующей сессии парламента.

При появлении лорд-канцлера их светлости тотчас прекратили разговоры, поднялись как один и поклонились. Он занял свое место.

Старший юрист страны неспешно оглядел аудиторию – нетерпеливый блеск тысячи глаз был ему ответом. Взгляд его задержался на трех молодых людях, сидевших в дальнем конце палаты, прямо над ним – на галерее для почетных гостей. Джайлз Баррингтон, его сестра Эмма и Гарри Клифтон – все были в траурных одеждах в знак скорби по любимому дедушке; для Гарри покойный к тому же был наставником и дорогим другом. Он сочувствовал им всем, сознавая, что решение, которое он сейчас примет, изменит жизнь всех троих. Пусть бы изменения были к лучшему, помолился про себя он.

Когда его преосвященство Питер Уоттс, епископ Бристоля – как уместно, подумал лорд-канцлер, – раскрыл молитвенник, их светлости склонили голову и не поднимали ее, пока тот не произнес:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Все принялись рассаживаться по своим местам, и лишь лорд-канцлер остался на ногах. Устроившись поудобнее, их светлости приготовились слушать его вердикт.

– Милорды, – начал он, – не могу делать вид, что решение, которое вы доверили мне, оказалось простым. Наоборот, должен признаться, что это один из самых трудных выборов, что мне приходилось делать за долгую карьеру барристера. Но, с другой стороны, Томас Мор напоминал нам: раз вы надели эти мантии, будьте готовы к тому, что ваши решения редко бывают приятны всем людям. И, как вам известно, милорды, в прошлом по трем таким же случаям лорд-канцлер, вынесший решение, был на следующий день обезглавлен.

Всплеск смеха снял напряжение, но лишь на мгновение.

– Моя обязанность, – добавил он, когда смех угас, – никогда не забывать, что я в ответе только перед Всевышним. Памятуя это, милорды, в деле «Баррингтон против Клифтона» в отношении, кому занять место законного наследника сэра Хьюго Баррингтона и получить фамильный титул, земли и «все, что в нем»…

Лорд-канцлер вновь поднял взгляд к галерее и заколебался. Его глаза остановились на трех невинных молодых людях, которые продолжали сверху глядеть на него. Он мысленно призвал на помощь мудрость Соломона и договорил:

– Приняв во внимание все факты, я выношу решение в пользу… Джайлза Баррингтона.

По палате пролетел гул голосов. Журналисты в спешке стали покидать галерею для прессы, торопясь донести до ожидающих в нетерпении издателей вердикт лорд-канцлера – новость о том, что принцип наследования остался нетронутым и Гарри Клифтон теперь может просить Эмму Баррингтон стать его законной супругой, в то время как публика в гостевой галерее перегнулась через перила балкона поглазеть, как их милорды реагируют на вердикт. Но это же не футбольный матч, и лорд-канцлер не рефери. Нет нужды свистеть в свисток, поскольку каждый член парламента безоговорочно примет вынесенное решение. Дожидаясь, пока шум не стихнет, лорд-канцлер вновь посмотрел вверх на трех молодых людей, более всех затронутых его решением, чтобы увидеть их реакцию. Гарри, Эмма и Джайлз по-прежнему смотрели вниз, и взгляды их не выражали ничего – будто молодые люди не до конца осознали суть его вердикта.