Саша Виленский - Некама

– Дашь потом прокатиться? – Лея кивнула на тяжелую машину.

– Там видно будет. Если останется время. Ну беги, беги – и он легонько подтолкнул ее в спину.

«Ладно, поем потом», – решила Лея и побежала к дому. Прежде всего сказать привет матери и младшему брату, потом с чувством выполненного долга в столовую, а уж затем – в подростковое общежитие, где жила вся кибуцная молодежь. Кинуть в угол сумку с книгами, плюхнуться на койку, задрав ноги в тяжелых рабочих ботинках, закинуть руки за голову и подумать о чем-то хорошем. О чем – потом решим.

Однако, когда все хорошо продумано, почему-то в жизни все идет совсем не так, а как-то наперекосяк. Мама, как оказалось, была не одна: у нее сидел гость – пожилой, как ей показалось, мужчина, ну, скажем, не пожилой, но взрослый, может быть ему даже было уже 30 лет. От глаза к уху – безобразный шрам. И одет не по-кибуцному: костюм, белая рубашка, полуботинки на тонких шнурках, городской какой-то. Не то, что Лея или папа, да практически любой кибуцник: синяя широкая рубаха с двумя карманами на груди, такие же синие плотные шорты, серые толстые носки и крепкие рабочие ботинки – вот это нормальная одежда, удобно, функционально, не жарко. А эти костюмчики-ботиночки – для городских лодырей.

Мужчина широко улыбнулся девушке:

– Лея? Лея Бен-Цур?

– Да, – Лея посмотрела на мать: кто это? Что ему надо? По старой привычке стала быстро перебирать в голове, что она могла натворить, чтобы за ней пришел этот франт.

Ривка не отреагировала, сидела с каменным лицом и, судя по этому выражению лица, ничего хорошего от визита незнакомца ждать не стоит. Похоже, что и Лее пора тревожиться, хотя она никак не могла понять – о чем. Но мама редко бывала такой суровой. Тем удивительней все это было. А незнакомцу все нипочем – улыбнулся, даже подмигнул, отчего Лея аж вздрогнула – вот наглец! – и заговорил:

– Меня зовут Ашер, майор ЦАХАЛа [2] ЦАХАЛ (ивр.) – Армия обороны Израиля Ашер Зингер, я работаю на одну очень серьезную организацию, – он повернулся к матери. – Ривка! Понимаю, что вы против, но я бы все же попросил дать нам возможность побеседовать наедине.

– Нет, – жестко отрезала Ривка. – Я ее мать, она несовершеннолетняя, поэтому все разговоры будут идти только в моем присутствии. Это понятно? Я сейчас еще и ее отца позову, потому что не понимаю, что здесь происходит. Но то, что здесь происходит, мне очень не нравится.

– Да как скажете, – равнодушно сказал Ашер и развернулся к Лее. – Разговор будет непростым, я хотел оградить твоих родителей от неприятных вещей, но они, как видишь, сильно за тебя переживают.

– Рами! – позвала Ривка.

В комнату влетел младший брат Леи.

– Позови отца из мастерской, а сам иди в Дом детей.

– Я не хочу, – заныл Рами.

– Я сказала, – Ривка так посмотрела на мальчика, что тот сразу понял: спор бесполезен.

Лея маму никогда такой не видела. Во всяком случае, не помнило. Происходило явно что-то необычное.

Мужчина огляделся.

– Может, кофе напоите, пока мы ждем Хагая?

– В нашем кибуце не принято держать в доме чайник. – Ривка по-прежнему была напряжена. Мужчина улыбнулся и тряхнул головой:

– Грешен, забыл, простите. Воды-то хоть дадите? Это можно?

Ривка кивнула Лее, та набрала в стакан воды из-под крана, пропустив немного, чтобы была похолоднее. Мужчина ей нравился своим хладнокровием и улыбчивостью, только она ну никак не понимала, почему обычно добрая и приветливая мама так странно себя ведет.

Дождались Хагая, с трудом выпроводили Рами из дома, и незваный гость начал…

– Лея Бен-Цур, урожденная Лея Фаерман, 1939 года рождения, родилась в городе Злобине, сегодня – Белорусская СССР.

«Белорусская СССР» он произнес по-русски, картавя на звуке «р», а родителям пояснил на иврите: «Р'усия Леван'а». Хагай перестал улыбаться, Ривка по-прежнему молчала.

– В апреле 1942 полицаи провели акцию уничтожения на всей территории Злобинского района, – продолжал Ашер. – Особенно «отличился» 204 батальон шуцманшафта, в котором служил бывший сержант Красной армии Александр Кулик, более известный как Сашко.

Он внимательно посмотрел на Лею, которая вздрогнула.

– Этот самый Сашко забрал из подвала тебя и твоего брата, сдал в комендатуру, после чего вас разделили: тебя отправили в лагерь «Красный Берег» (это название он снова произнес по-русски, переводить не стал), где у детей выкачивали кровь для солдат вермахта. Особенно у девочек – у них чаще встречается первая группа и положительный резус-фактор. Боруха, судя по всему, отправили в гетто ожидать своей участи. Во всяком случае, сразу его не застрелили, это нам доподлинно известно.