Амели Нотомб - Тайны сердца. Загадка имени

Оливье ошибся в природе этой дрожи и решил, что любим. Трепеща от волнения, он решился поцеловать ее. Мари не отвернула лицо, только скосила глаза, чтобы удостовериться в той злости, объектом которой являлась. Для нее поцелуй совпал с мощнейшим укусом ее вечного демона, и она застонала.

Дальнейшие события развивались по сценарию, которому сто тысяч лет. Мари, боявшаяся, что будет больно, удивилась, что почти ничего не почувствовала, если не считать момента, когда все видели, как они уходят вдвоем. Ей понравилось, что на протяжении той ночи она воплощала прекраснейшую женскую надежду.

Потерявший голову от счастья, Оливье не скрывал своей любви. Став отныне примадонной, Мари сияла. «Какая красивая пара! Как замечательно они смотрятся вместе!» – говорили люди. Она была так счастлива, что решила, будто влюблена. Улыбки родителей радовали ее меньше, чем горестно поджатые губы ее сверстниц. Как весело ей было играть главную роль в фильме, который шел с таким успехом!

Шесть недель спустя ей пришлось спуститься с небес на землю. Она бросилась к врачу, который подтвердил, что она перепугалась не зря. В ужасе она сообщила новость Оливье, и тот крепко ее обнял:

– Дорогая, это чудесно! Выходи за меня!

Она разрыдалась.

– Ты не хочешь?

– Хочу, – проговорила она сквозь слезы. – Но мне хотелось бы, чтобы все произошло по-другому.

– А что это меняет? – ответил он, радостно прижимая ее к себе. – Все равно, когда двое любят друг друга так, как любим мы, дети появляются очень быстро. Зачем ждать?

– Я боюсь, что люди догадаются.

Он умилился тому, что принял за стыдливость.

– Ни о чем никто не догадается. Все до единого видели, что мы безумно влюблены друг в друга. Мы поженимся через две недели. Твоя талия по-прежнему будет как у юной девушки.

Она замолчала, исчерпав аргументы. Прикинула, что за две недели не удастся подготовить незабываемый праздник, надежду на который она лелеяла.

Оливье поставил родителей перед свершившимся фактом. Он не стал скрывать причину подобной спешки, чем вызвал приступ энтузиазма у обоих отцов и обеих матерей.

– Ну, детки, вы времени не теряли! И отлично, ребеночка лучше заводить, пока молоды.

«Вот облом», – подумала Мари, изображая гордость, в надежде убедить всех, что она счастлива.

Бракосочетание прошло идеально – настолько, насколько может быть идеальной свадьба, подготовленная в такие сжатые сроки. Оливье заходился от восторга.

– Спасибо, моя дорогая. Я всегда терпеть не мог эти многочасовые банкеты с приглашенными дядюшками, которых ты в жизни не видел. Благодаря тебе у нас получилась настоящая свадьба по любви и простой ужин с теми, кто нам действительно близок, – сказал он, танцуя с ней.

Фотографии запечатлели молодого человека вне себя от радости и молодую женщину с натянутой улыбкой.

Присутствующие на празднестве любили новобрачных. По этой причине, сколько Мари ни вглядывалась в лица, ни на одном она не уловила выражения зависти, которое позволило бы ей думать, что она переживает самый прекрасный день в своей жизни. Сама она предпочла бы шумную свадьбу с кучей ревнивых зевак, злобно сплетничающих чужаков и позабытых уродин, пялящихся на ее новое подвенечное платье, а не на дурацкий наряд ее матери.

«Представляешь, в твоем возрасте я была такой же стройняшкой!» – воскликнула мать, удостоверившись, что платье послевоенного фасона отлично сидит на дочери.

Мари очень не понравилось это замечание.

Молодые обосновались в красивом городском доме неподалеку от аптеки. Супруга мечтала сама выбрать обстановку, но со второго месяца беременности ею овладела невероятная усталость. Врач заверил, что такое часто случается, особенно у первородящих. Менее нормальным было то, что это утомление длилось все девять месяцев.

Она просыпалась, только чтобы поесть, потому что ее постоянно мучил голод.

– Я больше не хожу на курсы, это нехорошо, – сказала она мужу, прежде чем проглотить очередной кусок.

– Все равно ты слишком умна, чтобы стать секретаршей, – ответил он.

Ее это озадачило. Она никогда и не собиралась стать секретаршей. Учиться на секретарских курсах или агрономических – все едино. И потом, что, интересно, Оливье хотел сказать, когда назвал ее «слишком умной»? Ей не захотелось углубляться в размышления, и она снова отправилась в кровать.

Было что-то головокружительное в возможности спать сколько пожелаешь. Она забиралась в постель и чувствовала, как под ней распахивается бездна сна, отдавалась падению и, даже не успев задуматься об этом, мгновенно исчезала. Если бы не аппетит, периодически дававший о себе знать, она бы никогда не просыпалась.