Роберто Савьяно - Пираньи Неаполя

– Я спущусь вниз на минутку, Лети, – сказала Цецилия, вставая с кресла и собирая резинкой длинные, до ягодиц, волосы.

– Зачем?

– Я ненадолго. Дело есть.

– Дело? Ты ничего мне не говорила. Посиди со мной. – Летиция валялась на постели подруги, полузакрыв глаза, и покачивала то одной, то другой ногой. Казалось, в этом мерном движении сосредоточилась сейчас вся ее жизненная сила. Так продолжалось уже несколько дней, и Цецилия, хоть и завидовала их отношениям, не могла видеть подругу в таком состоянии и мечтала, чтобы они с Николасом наконец помирились. – Нет, нет, надо спуститься. Это срочно. И вообще, пойдем вместе, прогуляемся.

После небольшой перепалки ей все же удалось уговорить подругу. На выходе из подъезда Летицию ожидало красочное буйство воздушных шаров. Она сразу все поняла – Николас вырос перед ней как по мановению волшебной палочки, и наконец‑то она удостоила его словом:

– Ого! Это ты, вот сволочь, – засмеялась она.

– Любовь моя, уберем подножку и взлетим, – еще ближе подошел к ней Николас.

– Ну, я не знаю, Нико, – начала Летиция. – Ты вообще думаешь, что делаешь?

– Это правда, любимая, я идиот, ублюдок. Но я делаю это ради тебя.

– Ну да, ради меня. Ты злой.

– Да, я злой. Да, я дерьмо. Обвиняй меня в чем хочешь. Я все время думаю о тебе, ничего не могу с собой поделать. Если кто‑то на тебя смотрит, я должен его наказать, не могу сдержаться. Ты только моя!

– Скажешь тоже… ты слишком ревнивый. – Летиция сопротивлялась на словах, но руками гладила его по щекам.

– Я изменюсь, обещаю тебе. Все, что я делаю, – ради нашей с тобой любви. Рядом с тобой я стану лучшим из мужчин, правда, самым лучшим. – Он улучил момент, взял ее руки в свои, стал целовать ладони.

– Лучший не ведет себя так, – возразила она, нахмурившись и пытаясь освободить руки. Николас на мговение притянул ее к себе, потом плавно отстранил. – Если я ошибся, то потому, что хотел защитить тебя.

На Летицию смотрел не только Николас, взгляды Дохлой Рыбы, Зубика, Бриато и Цецилии, соседей и случайных прохожих были направлены на нее: она перестала сопротивляться и под громкие аплодисменты обняла Николаса.

– Молодцы, помирились, – подытожил Дохлая Рыба. Зубик вдохнул гелий из шарика и заговорил придурочным голосом, а все подхватили эту забаву. Эти смешные голоса шли им куда больше, чем те, которые они пытались себе настроить. А Николас разгреб воздушные шары, поднял Летицию и посадил ее на скутер:

– Лéти, лети!

– Мне не нужны они, чтобы летать. – Летиция обняла его. – Мне хватит тебя.

Николас достал перочинный нож и медленно принялся обрезать ленточки воздушных шаров. Желтые, красные, голубые, розовые: один за другим взмывали они в небо, расцвечивая его яркими красками. Радостная Летиция завороженно провожала их взглядом.

– Подождите, подождите! А нам дадите? – Малыши шести-семи лет окружили Николаса.

Они обращались к нему на “вы”, и это ему льстило.

– Вот как, ничего себе!

Он брал воздушные шары и привязывал их детям к запястью. Летиция смотрела на него с обожанием, Николас с наслаждением купался в нем, а глазами искал, кому бы еще из детей сделать подарок.

Николас появился у “Нового махараджи”, его встретил Агостино.

– Ничего не получается, Нико, нас не пускают.

Рядом с ним Зубик грустно кивнул – на мгновение он воспарил к небесам, и его пинками отправили обратно на землю. Чупа-Чупс, только из спортзала, с мокрыми еще волосами, разозлился:

– Что?! Вот уроды.

– Ну, говорят, они не уверены, а вдруг мы без Копакабаны не заплатим. И вообще, его кабинет уже кому‑то отдали.

– Черт, быстро у них дело делается! Не успели отправить клиента за решетку, как ему нашли замену, – сказал Николас. Он огляделся, как будто искал служебный вход или какую‑то щель, через которую можно проникнуть внутрь.

– Мараджа, что будем делать? Нас макают в говно. Другие работают, а мы нет… Вечно на побегушках. Кто‑то гребет деньги лопатой, а нам достаются объедки, – подошел к нему Агостино.

Нужно было что‑то придумать. Все надеялись на Николаса, он был главным.

– Будем грабить, – сухо сказал он.

Это было не предложение, а констатация. Тон не оставлял никаких сомнений в решимости Николаса. Чупа-Чупс вытаращил глаза.

– Грабить?! – переспросил Агостино.

– Ну да, грабить.

– Что, членом пиф-паф? – спросил Зубик, который наконец вышел из ступора.

– Есть пушка. – Николас вытащил старый бельгийский револьвер.