Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера

Я перелистала несколько страниц альбома и остановилась на фотографии, где мы с Томом стоим посреди оживленной центральной улицы. Как раз на бетонном возвышении, разделяющем две полосы движения, но мое платье так струилось по асфальту, что казалось, будто именно мы раздвигаем поток автомобилей. Том слегка наклонил меня назад, чтобы поцеловать; прямо за моей головой виден был приближающийся автобус, смазанный расстоянием и скоростью. Увидев снимок сразу после свадьбы, я подумала: как здорово. Здорово! Смотрите, мой брак так прочен, что даже этот многотонный городской автобус не в состоянии его сокрушить!

Девчонка, которая не сумела опознать метафору, поистине наехавшую на нее? Которая воображала, что ее будущее – это дом, полный смеющихся детей, и муж, который будет любить ее до конца жизни?

Я с ней больше не знакома. И не уверена, что когда-либо была знакома.

После маминой смерти мне тоже хотелось умереть. Я редко вспоминаю то время, предпочитаю делать вид, будто его и не было. В нашей семье почти нет фотографий, сделанных в год после похорон, но на немногих имеющихся запечатлены неуклюжая, полноватая девочка с короткой стрижкой, ее брат, стройный и вызывающе красивый, но при этом явно чувствующий себя неловко каждой клеточкой своего тела, их отец, убитый горем пожилой человек с похожей на молнию седой полосой в волосах и рядом с ними – тень на том месте, где должна была стоять мать и жена. Понятно, почему мне не хочется углубляться в воспоминания.

В конце концов я пришла в себя, и Пол тоже, – нам это удалось, потому что мы спрятались от окружающего мира: раздружились с друзьями, забросили свои увлечения, в школе учились кое-как, с головой погрузились в чтение романов и пристрастились к фильмам-ужастикам (что приводило в ужас отца, но тем не менее он отдал нам свою членскую карту магазина «Блокбастер»: он боялся, что отказ нанесет еще большую травму нашим неокрепшим душам). Разговаривали мы мало и исключительно друг с другом или с папой; несмотря на «потрошительские» фильмы, мы хотели защитить его, насколько на это способны двое осиротевших подростков, а если бы мы игнорировали отца, это дало бы противоположный результат.

Я хочу сказать, что тогда отшельничество сработало, так что неудивительно, что теперь, когда моя взрослая жизнь за несколько часов развалилась на куски и продолжала рассыпаться в последующие дни, я инстинктивно воссоздавала этот безлюдный пузырь, который когда-то помог мне обрести покой. Мне нужно было перенестись в лучшее место, чтобы я могла жить так, будто скоро умру. А это на удивление трудно, когда на самом деле скоро умрешь, – совсем не то, что, например, подпевать записи какой-нибудь песенки, написанной парнем, который никогда не страдал ничем серьезнее желудочного гриппа, или читать надпись на магнитике на холодильнике, напоминающую, что если этот день в твоей жизни последний, можно съесть на обед баллончик взбитых сливок – начни с десерта и все такое, – а потом отправиться с друзьями на танцы в стиле кантри.

Мне не хотелось петь, не хотелось объедаться фальшивыми молочными продуктами или надевать ковбойские сапоги. Но если я буду месяц-другой игнорировать окружающий мир, то – я была в этом уверена – в конце концов сумею погрузиться в маленькие жизненные радости на то время, что мне еще осталось.

Но, учитывая голосовые сообщения, полученные в течение тридцати шести часов после распродажи по случаю смерти и развода, достигнуть одиночества было не так просто.

ПОЛ: Знаешь ли, мне не нравится, когда ты не звонишь каждый день. Позвони, а то я найму отряд водолазов, чтобы поискали тебя на дне Чикаго-Ривер.

ПАПА: Пол рассказал мне о Томе. Мне очень жаль, детка. Люблю тебя. Позвони, когда сможешь.

ДЖЕКИ: Либби, коровища! Возвращайся, а то пошлю курьера, чтобы притащил тебя за волосы. Без помощницы я сдохну от праздничной рекламы, так что поднимай свою коровью задницу и марш в офис! Сию секунду!

ПОЛ: Либз? Все брось и позвони мне.

ПОЛ: Либз! Сегодня же.

МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК: Я звоню Элизабет Миллер. Элизабет, доктор С… (удалить).

ДЖЕКИ: Либби, это не смешно. Поднимай свою толстую ж… (удалить).

ПОЛ: С сожалением заявляю, что если ты в ближайшее время не возьмешь трубку, я буду вынужден сесть в самолет и отправиться на поиски. Несмотря на то что для этого потребуется забраться в большой металлический ящик, подняться в воздух и отдаться на милость простолюдина, которому платят всего лишь сто пятьдесят шесть тысяч долларов в год за управление вышеупомянутой железякой, а я, как тебе известно, готов скорее на эпиляцию в интимных местах, чем на это. Позвони, ладно?