Дафна Дюморье - Не позже полуночи и другие истории (сборник)

– Прежде чем ее будить, послушаем, что она скажет.

Он запустил совсем слабый сигнал вызова, чтобы она не пришла в сознание от испуга. И следом я повторил последнюю голосовую команду:

– Ники, оставайся с Кеном. Рассказывай нам, что ты видишь.

Сперва никакой реакции не последовало. Затем Ники стала распрямляться, неуклюже и неуверенно. Руки ее безвольно упали вдоль тела. Она начала раскачиваться вперед-назад, словно вторя движению луча на экране. Затем заговорила – голос был странно высокий, пронзительный:

– Он хочет, чтобы вы его отпустили. Вот чего он хочет. Пустите… Пустите… Пустите…

Продолжая раскачиваться, она тяжело задышала. Потом вскинула руки и стала молотить воздух кулаками:

– Пустите… Пустите… Пустите…

– Мак, нужно ее разбудить, – встревоженно сказал Робби.

Ритм сигнала на экране ускорился. Девочка задыхалась. Не дожидаясь сигнала от Мака, я включил голос:

– Говорит Харон… Говорит Харон… Ники, проснись!

Девочка вздрогнула, и кровь отхлынула у нее от лица. Дыхание нормализовалось. Она открыла глаза.

Безразлично поглядев на нас, Ники принялась ковырять в носу.

– Хочу в туалет, – угрюмо объявила она.

Робби вывел ее из комнаты. Сигнал на экране, который в момент припадка Ники значительно ускорился, теперь поднимался и опускался спокойно и равномерно.

– Почему менялась скорость? – спросил я.

– Если бы ты не ударился в панику и не разбудил ее, то мы, вероятно, узнали бы почему! – ответил Мак.

Он говорил грубо и вообще был непохож на себя.

– Но послушай, Мак, – возразил я, – ты же видел: ребенок задыхался.

– Нет, – ответил он, – я так не думаю.

Он посмотрел мне прямо в глаза:

– Эти движения имитировали мучительный момент рождения, – сказал Мак. – А то, что ты принял за недостаток воздуха, было попыткой младенца, инстинктивно борющегося за жизнь, сделать первый вдох. Кен, впав в кому, вернулся назад, к этому начальному моменту, и Ники была с ним!

Я к тому времени уже понимал, что в состоянии гипноза возможно очень многое, и все же его слова меня не убедили.

– Послушай, Мак, «борьба» Ники началась после того, как Кен уже умер и на «Хароне Третьем» появился новый сигнал. Кен не мог вернуться к моменту рождения: он был мертв. Понимаешь ты это или нет?

Мак ответил не сразу.

– Я не знаю. Я просто не знаю, – ответил он наконец. – Думаю, надо снова взять ее под контроль и выяснить.

– Ну уж нет, – вмешался Робби. Он вошел в аппаратную и слышал наш разговор. – С девочки довольно. Я отослал ее домой и велел матери уложить ее в постель.

Никогда раньше я не слышал, чтобы Робби говорил так безапелляционно. Он оторвал взгляд от мерцающего экрана, посмотрел на лежавшее на столе неподвижное тело и спросил:

– А может, и с нас тоже хватит? Ты доказал свою теорию, Мак. Завтра я с удовольствием с тобой это отпраздную. Но только не сегодня.

Он был совершенно вымотан, и я подумал, что все мы, наверное, выглядим не лучше. Почти ничего не ели целый день. Янус вскоре вернулся и принялся готовить нам ужин. Известие о смерти Кена он воспринял с обычной невозмутимостью. Что касается Ники, то она, по его словам, уснула тотчас же, как только добралась до подушки.

Значит… все кончено. Мы были измучены до предела, наши чувства притупились, и мне, как и Ники, хотелось одного – забыться сном.

Однако прежде чем дотащиться до кровати, какое-то безотчетное чувство заставило меня преодолеть ужасную усталость, сковавшую мое тело, и вернуться в аппаратную. Там все было точно так же, как в тот момент, когда мы ее покинули. Тело Кена лежало на столе, прикрытое одеялом. Экран мерцал, и сигнал на нем равномерно поднимался и опускался. Я поглядел на него, а потом отмотал магнитную ленту назад, до момента, когда у девочки начался тот странный приступ. Я вспомнил, как раскачивалась взад-вперед ее голова, вспомнил судорожные движения рук – словно Ники пыталась вырваться на свободу. Я включил запись.

– Он хочет, чтобы вы его отпустили, – проговорил высокий, пронзительный голос. – Вот чего он хочет. Пустите… Пустите… Пустите!..

Она судорожно вдохнула и снова повторила:

– Пустите… Пустите… Пустите!..

Я выключил запись. Загадочные слова. Сигнал – всего лишь поток электрической энергии, перехваченный в момент смерти Кена. Как же Ники смогла перевести его в мольбу о свободе?.. А если…

Я поднял голову. Мак стоял в дверях и глядел на меня. К его ногам жался пес.

– Цербер неспокоен, – сказал Мак. – Мечется по моей комнате. Не дает спать.