Вагиф Султанлы - Сражение в пустыне

По выражению лица, движению губ было видно, что тень пытается что-то сказать, что-то довести до него. Но её не было слышно, и он совершал тщетные попытки. Дабы удержать её, не дать оторваться от себя.

– Постой, что с тобой? Что ты делаешь?

– …

Тень безмолвствовала – но по её движениям было видно, что она услышала его. Это немного подбодрило его.

– Я с тобой разговариваю! Слышишь меня?

– …

Тень молчала. Старик попытался повысить голос, но почувствовав, что губы словно заклинило, не на шутку испугался.

Тень продолжала упорно метаться, и с каждым его движением старик ощущал в отдалённых точках своего тела невыносимые боли. Он чувствовал, что внутри его что-то натянулось, и вот-вот оборвётся. Он не представлял себя без тени, поэтому все сонные клетки, пробудившись, трясли его тело, и он с трудом удерживался в седле, чтобы не упасть. Старик чувствовал, что уже поздно что-либо предпринимать – изменить что-либо было невозможно. Его тень постепенно отрывалась от него, покидая его тело.

Внезапно старик ощутил, что какая-то сила покинула его душу, и в тот же момент его тело сникло – его тень покинула его.

В то же мгновение у него возникло желание развернуть лошадь, поскакать за тенью, догнать и удержать её, умоляя и уговаривая вернуться. Но ни конечности, ни другие части тела были неподвластны ему…

Немного отдалившись, тень остановилась, и помахав ему рукой в знак прощания, исчез в пустынной глуши. Впервые за время странствия старик ощутил одиночество.

«Что мне теперь делать без тени? Как я смогу пережить эту утёрю? Смогу ли я смириться с её отсутствием?».

Он взглянул на солнце, постепенно исчезающее за горизонтами, и ощутил в душе глубокую пустоту.

С закатом солнца далёкие широты пустыни укутывались в тайну, скрывая всё, что дырявило его память, сознания, мысли. Словно тьма садилась не на бескрайнюю песчаную пустыню, а на его тело, впитываясь в его душу.

Он хотел сорвать с себя эту тьму, и все следы, оставляемые ею в его жизни, и навсегда избавиться от них.

Тусклый лучик света, исходящий из глубин его памяти, двигаясь сквозь тьму, погас в далёких пустынных широтах.

Наблюдая за печальным отражением света, исчезающего за горизонтом, он чувствовал, как опустошается его душа, и хотел хотя бы на мгновение приостановить течение времени.

Дуновение ветра пробуждала в его душе далёкую память, спящую на протяжении многих лет. Он чувствовал, как под тяжёлым грузом ощущений у него сгибается спина, и искал в себе силы, чтобы стряхнуть с себя это бремя, избавиться из этих тисков. Но тело его всё ещё ныло, словно терзаясь от исчезновения тени.

Пустыня безмолвно стонала.

На своём пути старик преодолел горы, равнины, леса, луга, долины и склоны, очутившись вконец в серой, бескрайней пустыне, где он уже долгое время передвигался на лошади в неизвестном направлении, даже не зная пункт назначения. Вспоминая бесконечность преодоленного пути, он осознавал невозможность возвращения назад, и ощущал страх от предстоящих мучений и терзаний.

Осознавая, что навсегда покинул всё, что связывает его с этой жизнью – свой дом, свой очаг, своих родных и близких, у него ныло всё тело, и единственным его утешением была уверенность в том, что всё произошедшее связано невидимыми нитями с неизбежной участью.

Окончально отрекаясь от будущего, он уверенно двигался в прошлое, и следовательно, в его душе не было никакого желания, никакой мечты. Он всего лишь хотел заново пережить всё прожитое; но не знал, сможет ли найти в разрушенной истории нечто, связанное с когда-то покинутым прошлым…

Пускаясь в путь, он ещё не знал, насколько кардинально изменится русло его жизни. Прошлое, к которому он стремился, было укрыто завесой, пробуждающей в его душе чуждые, непонятные чувства. Он столкнулся с совершенно иным зрелищем – его душа подвергалась безнадёжности с осознанием невозможности найти хоть какие-либо следы человечества, однако мысли о том, что пути назад уже нет, заставляли его продолжать свой путь.

В далёких глубинах своей души старик горько жалел, что пустился в этот пусть, но под влиянием какого-то чувства, впитавшегося в его душу, эта жалость тут же исчезала. Это чувство повторно кружилось в его сознании, окончательно нарушая его внутренее равновесие.

Ожидая скорейшего завершения своего пути, он бросал усталые взгляды на далёкие горизонты, но его взгляды упирались на бесконечную широту бескрайней пустыни.