Эмили Мандел - Стеклянный отель

Emily St. John Mandel

THE GLASS HOTEL

Copyright © Emily St. John Mandel, 2020

This edition published by arrangement with Curtis Brown Ltd.

and Synopsis Literary Agency

В коллаже на обложке использованы фотографии: © MarioGuti / iStockphoto / Gettyimages.ru; © alexkoral / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Перевод с английского Яны Барсовой

© Барсова Я., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Начнем с конца: падение за борт корабля во тьму и неистовый шторм, дыхание перехватывает от ужаса, камера летит вниз под дождем…

«Смети меня». Слова, которые я написала на окне, когда мне было тринадцать. Я шагнула назад, маркер выпал у меня из рук. До сих пор помню то возбуждение, эйфорию, как солнце, сверкающее в осколках стекла…

Я уже выплыла на поверхность? Смертельный, невыносимый холод…

Странное воспоминание: мне тринадцать, я стою на берегу в Кайетт со своей классной новой видеокамерой, которую так непривычно держать в руках, снимаю пятиминутные видео с волнами, и вдруг мне шепчет на ухо мой собственный голос: «Я хочу домой, хочу домой, хочу домой» – но ведь я и так дома?

Где я? Уже не в океане и не на суше, больше не чувствую холода, не чувствую совсем ничего. Где-то проходит граница, но я не знаю, где нахожусь. Кажется, я могу с легкостью переключаться между воспоминаниями, как переходят из одной комнаты в другую…

«Добро пожаловать на борт», – сказал третий помощник капитана, когда я впервые поднялась на борт «Neptune Cumberland». Я взглянула на него, и что-то меня поразило; я подумала: «Ты…»

Я вне времени…

Я хочу увидеть брата. Я слышу, как он со мной разговаривает, во мне нарастает волнение от воспоминаний о нем. Я изо всех сил собираюсь с мыслями и внезапно оказываюсь на узкой улочке незнакомого города, в темноте и под дождем. Прямо передо мной на ступеньках падает мужчина, и я знаю наверняка, что это мой брат, хотя не видела его уже лет десять. Пол поднимает глаза: он выглядит ужасно, исхудавший и измученный, он замечает меня, но потом улица пропадает…

В конце 1999 года Пол изучал финансы в университете Торонто и должен был чувствовать себя победителем, но на деле все в его жизни шло наперекосяк. Он думал, что будет заниматься музыкой, но пару лет назад у него случился тяжелый период, и он продал свой синтезатор. Мать была не в восторге от перспективы, что он будет получать «бесполезное» образование, и после его дорогостоящего лечения от наркозависимости ее трудно было в этом винить, поэтому он поступил на финансы, пытаясь доказать, что повзрослел и стал мыслить разумно: «Видишь, я изучаю рынки и денежный оборот!» – однако столь блестящему плану не суждено было сбыться, потому что эта сфера оказалась ему на редкость неинтересна. Двадцатый век подходил к концу, и у Пола накопились к нему претензии.

Он рассчитывал, по меньшей мере, занять достойное положение в обществе, но беда в том, что, когда ты выпадаешь из социума, жизнь вокруг не останавливается. Пол то с головой погружался в употребление веществ, то перебивался изматывающей и унизительной работой менеджером по продажам, пытаясь не думать о наркотиках, клинике и реабилитации. Тем временем ему исполнилось 23 года, и он выглядел старше своих лет. В первые недели учебы он ходил на вечеринки, но ему никогда не удавалось с легкостью завязывать разговоры с незнакомцами, к тому же он чувствовал себя на фоне окружающих чуть ли не стариком. Экзамены в середине семестра он сдал плохо и к концу октября или пропадал в библиотеке – читал учебники и судорожно пытался хоть немного заинтересоваться финансами, найти выход из положения, – или сидел у себя в комнате, а за окном сгущался холод. В комнате он жил один: Пол и его мать сошлись во мнении, что было бы катастрофой, если бы сосед Пола тоже оказался наркоманом, поэтому он почти всегда пребывал в полном одиночестве. Комната была до того маленькой, что он едва ли не страдал от клаустрофобии и потому предпочитал сидеть у окна. Пол практически ни с кем не общался, разве что обменивался с людьми дежурными репликами. На горизонте маячила мрачная тень экзаменов, учебные дела не предвещали ничего хорошего. Он пытался сосредоточиться на теории вероятности и мартингалах с дискретным временем, но постоянно мысленно возвращался к фортепианной композиции, которую никак не мог дописать, – незамысловатой мелодии в до-мажоре с внезапными вкраплениями минорных мотивов.