Джонатан Литэм - Помутнение

Они стояли в неловком молчании.

– Я Александер, – представился он, протянув руку.

Она ее пожала.

– Мэдхен.

Он вновь задался вопросом, на каком языке им продолжать испытывать свою судьбу. На английском или… Но только не на немецком, которого Бруно совсем не знал. На английском или на безъязыком языке, который он предпочитал. Он заговорил медленно и уверенно, но стараясь при этом, чтобы ни у кого из них не создалось ощущения идиотизма происходящего.

– У меня встреча в Кладове. В частном доме. Меня там ждут одного, но хозяин, безусловно, обрадуется, если я приду туда с вами в качестве гостьи.

– Прошу прощения, – она улыбнулась. – Вы хотите…

– Я надеюсь, вы составите мне компанию, Мэдхен.

– На ужин, ja ? Простите мой плохой английский.

– Это я должен просить у вас прощения. Я гость в вашей стране. Это не совсем ужин. Это… встреча. – И он приподнял оформленную в виде чемоданчика доску для триктрака. Если она приняла его за портфель с деловыми бумагами, то не совсем ошиблась. Там лежал инвентарь для его бизнеса. – И если вы голодны, что-то поесть нам наверняка предложат. Или сходим поужинаем после.

Я не стану тебя обманывать , пообещал он безмолвно, снова надеясь, что она его услышит. В жизни Бруно довелось встретить очень немногих, кто обладал способностью к телепатии, которую сам он давно отверг. Впрочем, никогда не знаешь…

– Это очень мило, что вы меня попросили, но, думаю, я не смогу.

– Вам будут очень рады.

– Это связано с вашей работой?

– Я профессиональный игрок, – произнес он. – И вы будете моим талисманом.

Настойчивость и уверенность – старые испытанные методы Бруно. Он не позволит помутнению сетчатки заставить себя суетиться.

Она ничего не сказала, но снова улыбнулась, на сей раз смущенно.

– Вы красивая, – продолжал он.

Какая жалость, что на этом пароме нет бара и что этот паром не пересекает океан. Путешествие заканчивалось. Паром обогнул островок и вошел в гавань Кладова. Пассажиры столпились у дверей салона.

– Или я мог бы, – он не хотел упускать свой шанс, – позвонить вам, когда закончу. – Он махнул рукой на объятый сумерками городок за паромным причалом. – У вас есть здесь любимое местечко для вечернего бокала?

– В Кладове? – Похоже, его вопрос развеселил Мэдхен.

Она приподняла переднее колесо велосипеда, чтобы выкатить его из парковочной рамки.

Он вынул телефон из внутреннего кармана смокинга.

– Дайте мне свой номер!

Она подняла брови, поглядела в сторону. Потом взяла телефон из его ладони и, сосредоточенно нахмурившись, торопливо ввела вереницу цифр, после чего вернула ему гаджет. Паром быстро опустел. Кормовой отсек подняли, пассажиры гуськом прошли по короткому пирсу, где уже выстроилась очередь желающих отправиться на том же пароме в обратный рейс. Под причалом Кладова покачивалось на волнах лебединое семейство. А дальше, за пришвартованными судами, он заметил ныряющего баклана. Вид птицы вызвал у Бруно какие-то невнятные воспоминания, которые никак не хотели обрести четкие очертания.

Он скользнул взглядом по набережной в поисках машины, которую богач обещал за ним прислать. Представший его взору пейзаж подтвердил мощь парома в функции машины времени, которая перенесла их из фешенебельного Митте, вальяжного космополитичного Берлина в прижавшийся к склонам холма Старый Кладов, который скорее смахивал на сонную деревушку XIX века. Возможно, именно здесь и можно было обнаружить истинную немецкую жизнь со старинными каминами, упрямо остающимися достоянием истории.

Только теперь Бруно осознал, чем так развеселило Мэдхен его предложение зайти куда-нибудь выпить попозже. Хотя вдоль берега виднелись уютные пивные садики, он бы удивился, узнав, что в среду все они не закрылись сразу после заката. Пассажиры парома, опустив головы, гурьбой брели мимо массивных деревянных дверей пивных садиков, самозабвенно торопясь поскорее пересечь финишную линию своего маршрута и очутиться дома.

– Вы здесь живете? – спросил он.

Она покачала головой.

– Я приезжаю как… киндерситтер . Сижу с дочкой моей сестры.

– С вашей племянницей.

– Да.

Они перешли на противоположную сторону улицы. Мэдхен катила велосипед, придерживая его одной рукой. Они миновали рабочего, который стоял на коленях среди груды квадратных камней и один за другим вбивал их киянкой в землю, выкладывая из них сетчатый узор, знакомый Бруно по мощеным берлинским тротуарам. Бруно до сей минуты никогда не видел рассыпанные по земле камни брусчатки. Они были похожи на кости триктрака – и напомнили ему о цели приезда сюда. Тротуары Берлина были выложены бесчисленными игральными костями без цифр, накрепко забитыми деревянными молотками.