Брендан Денин - Морбиус. Живой вампир. Кровные узы

И тут раздался еще один странный звук и эхом прокатился по арене. Джонни обернулся, пытаясь понять, что это и откуда идет этот не то шелест, не то шипение. На стене явно наметились темные полосы, будто очертания двери… или нет, вот еще такие же очертания – две двери на противоположных стенах. Прищурившись, Джонни пытался понять, что происходит.

В стенах явно были огромные ворота из цельных металлических плит, и теперь они медленно ползли вверх, а за ними чернела непроглядная тьма. От омерзительного скрежета, с которым открывались ворота, на затылке зашевелились волосы. Двери. Самые настоящие двери.

Быть может, получится сбежать.

Джонни поколебался минуту и поковылял к черному проему, открывшемуся справа. С трудом волоча ноги – одна в кроссовке, другая в носке – он упрямо шел вперед. Голоса зазвучали громче, однако он уговаривал себя не обращать на них внимания. Они еще заплатят. Но потом.

Приблизившись к проему, бандит замер. Из темноты донеслось раскатистое рычание, с каждым мгновением звучавшее все более грозно… в этом звуке было столько неприкрытой первобытной ярости, что Джонни будто обратился в соляной столб. Где-то в вышине, над колючей проволокой, ликующе загалдели голоса.

Джонни попятился и повернул к другому входу. «Добраться бы до темного провала, а уж там он найдет дорогу на волю», – думал Джонни. Там, в открывшейся стене, было темно и мрачно. Тьма, такая плотная, почти осязаемая, казалось, двигалась.

Джонни опять остановился. Там действительно что-то шевелилось… двигались тени. Разве так бывает? Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть какие-нибудь очертания, и понял: на него из тьмы смотрели два огромных красных глаза.

Он заметался, делая шаг то к тьме, из которой доносилось рычание, то к ожившим теням, и все никак не мог решить, что же страшнее. По лицу и шее Джонни струился пот, рубашка прилипла к мокрой спине.

Времени на раздумья не осталось.

Из темных провалов одновременно метнулись к Джонни два силуэта: один – будто бы весь из клыков и огромных когтей, а второй – склизкая масса, сгусток тьмы. До Джонни они добрались одновременно.

– Папочка… – только это успел выдохнуть Джонни.

С одной стороны в него впились клыки и когти, отчего в плече и груди вспыхнула боль, потом что-то пронзило ногу, а с другой стороны нечто окутало его, будто засасывая, и кусками стянуло с костей плоть. Джонни рвали на части, а он даже не успел попрощаться. Чудовища поглотили жертву и врезались друг в друга.

От Джонни ничего не осталось. Совсем ничего, как будто его никогда и не было вовсе.

Майкл Морбиус был голоден.

Огни Нью-Йорка храбро сражались с темными, нависшими над городом облаками, однако нескончаемый дождь не оставил им шанса на победу. Морбиус сидел на крыше четырехэтажного здания на углу Фултон-стрит и Голд-стрит и рассеянно посматривал на редких прохожих. В половине четвертого утра попадались почти сплошь подвыпившие или пьяные, спешащие домой после долгого вечера в баре.

Даже с высоты Морбиус чувствовал запах их крови.

Опьяняющий запах.

Он сглотнул, отгоняя нетерпение, и закрыл глаза, чтобы не видеть соблазнительную картинку. В последний раз он пил кровь живого человека две недели назад – впервые ему удалось продержаться так долго с начала эксперимента, который изменил его жизнь и отдал его во власть проклятия.

Но разве можно назвать проклятием то, что сделал с собой сам?

Морбиус устремил взгляд на свинцово-серое небо. «Да прольется дождь обжигающей влагой!» Мысли невольно вернулись к началу, как всегда бывало, стоило силой воли направить их в иное русло.

А сколько было надежд! Он был молод. Острый ум, заключенный в не слишком сильном, далеком от идеала теле, но все же полный идеализма. С давних пор он страдал редким заболеванием крови, и врачи один за другим лишь пожимали плечами, уверяя, что лечения нет. Однако он отказывался признать поражение. А потом наступили хорошие времена: Майкл попал в престижный колледж, нашел настоящего друга и даже влюбился.

Марти́на!..

Ее лицо мелькнуло в потоке воспоминаний, и Морбиус дернулся будто от резкого болезненного удара. Как он по ней скучал… как мечтал снова увидеть ее, обнять… это было невозможно. Да и узнай он, где Мартина сейчас, разве можно надеяться, что она полюбит чудовище, которым он стал?

А тогда, давно, он был совершенно уверен, что эксперимент сработает и все получится. Кровь летучих мышей, обработанная электрическим током, мутировала строго определенным образом. В теории все расчеты выглядели логично, в лабораторных условиях опыты, которые они тайком проводили с Эмилем Никосом, тоже прошли успешно. Однако, когда было решено выйти за пределы четырех стен, на простор океана, подальше от возможных опасностей – так им тогда казалось, – все изменилось.